Мать и Колыбель (СИ)

— Едва ли успеете вы доехать до Кура даже до послезавтрашнего полудня, — со страшным равнодушием обронила женщина, пожав плечами. — По обыкновению своему они всех убивают за одну ночь. А если близится рассвет, начинают торопиться, будто боятся лишать жизни при солнечном свете…

— Господь Всемогущий! — выдохнул Арнил, запустив скрючившиеся от горя пальцы в кудри золотых волос. — Они обвели нас вокруг пальца! Они спутали следы!

Гаральд забыл обо всём. В голове его осталась одна мысль: «Добраться до Кура». Улыбка Акме, её образ с наброшенным на голову ослепительно-белым палантином, всесильная лазурь глаз её во взрыве самозабвенной ярости, нежность прикосновений и низкая мелодичность голоса — всё это стало запретной чертой, которую он не имел право переступить, не вызволив её из этого чистилища. Всё его существо превратилось в один лишь стон бешенства и горя…

С рыком раненого зверя он стрелой кинулся вон из пещеры к своему коню.

— Гаральд! — воскликнул Авдий Веррес.

— Освобождайте их и догоняйте! — проорал он на ходу.

Арнил и Кицвилан побежали за ним, а Авдий и Хельс поторопились освободить всех из кандалов.

Несчастных покалеченных людей освободили. Все они нуждались в помощи, физической и моральной, но время не позволяло мужчинам задерживаться. Авдий написал сопроводительное письмо властям Мернхольда, подписавшись главой карнеоласской миссии, и отдал его самого крепкому из бывших пленников.

В глазах бывших пленников стояли то слёзы горячей благодарности, то безысходность и пустота. Обездоленные, искалеченные, изуродованные, они наконец были освобождены, но многим было некуда идти. Ими завладел страх, ибо боялись они показаться на глаза людям, которым посчастливилось избежать столь страшного пленения. Насмотревшиеся ужасов и поседевшие от злоключений, они были не в силах вернуться к той жизни, которой жили ранее. Страшились они позора, вечной жалости и отвращениях родных и близких.

Гаральд, Арнил и Руфин уже давно унеслись вперёд, обнажив мечи и свои души.

Кто-то из бывших пленников изъявил желание сопровождать отряд, ибо жажда мести поглотила их, но Авдий и Хельс решительно отказались.

— Как зовут вас, чтобы знали мы имена своих спасителей? — выкрикивали из толпы.

— Авдий Веррес, Гаральд Алистер, Руфин Кицвилан, Арнил Вальдеборг и Хельс, — ответил капитан Личной Гвардии карнеоласского государя.

— Арнил Вальдеборг?.. — изумился кто-то. — Не второй ли сын государя Карнеоласа?

Но вопрос его остался без ответа, и, получив проникновенное благословение освобождённых, Авдий и Хельс поскакали на запад.

Кур был на удивление безмолвен и мёртв в свете погибающего солнца. Небольшой лес, окружённый голыми вершинами, сохранял бесчеловечное спокойствие, будто не обращая внимания на те зверства, что творились в его недрах. Отныне лишь вкус и запах крови возбуждал его, и лишь кровью питалась здешняя земля.

Пятерым путникам понадобилась ночь и полтора дня, чтобы добраться от Коцита до Кура. Они едва не загнали лошадей. Надеялись, что несчастные пленники ошиблись и что жертвоприношение было назначено на другую ночь. Если кто из них и мог поверить в поражение, то только Авдий, не испытывавший к Акме ничего, кроме простой учтивости. Остальные намеревались верить до последнего.

По всему лесу виднелись свежие следы сотен пар небольших ног, в беспорядке покидающих Кур. А спустя некоторое расстояние неописуемое зловоние наполнило обоняние. Но не то это было зловоние, как в пещере Коцита. Запах пота, месяцами не мытых тел казались благодатью по сравнению с тем запахом, что ощутили они сейчас. То был смрад множества разлагавшихся тел, терзаемых мухами. А вслед за запахом начали попадаться разорванные тела коцитцев.

Всё ещё сжимая в руках оружие, путники изумлённо и с ужасом взирали на ту кровавую резню, что произошла здесь недавно. Жуткая тишина накрывала лес. Лишь ледяной ветер с яростью набрасывался на молчащие деревья и голые утёсы. Ни стона, ни вздоха, ни крика. Царство мёртвых.

Из-за деревьев путники вышли, почти не таясь. Мёртвым было уже безразлично, кто пришёл за ними.

Разорванные тела валялись повсюду. Кур напоминал поле боя. Сцепившись друг с другом в смертельной схватке, противники погибали от третьей, неведомой и куда более смертоносной руки.

Живых не оставалось, каждое тело напоминало зловонное месиво. Любой раненый, имевший достаточно сил, чтобы двигаться, скончался бы от запаха до того, как выбрался бы из леса.

— Они много часов пролежали на солнце, — заключил Авдий Веррес, прижимая к носу руку, затянутую в перчатку.

— Акме! — срывающимся голосом закричал трясущийся Арнил, горько оглядываясь по сторонам, но голос его более не отличался силой или яростью — он ослаб и более не выражал надежды.

Убитых коцитцев было гораздо больше, чем пленников, отчего оставалось догадываться, убили ли большинство дикари ранее или многим удалось спастись.

— Полагаю — их рвали кунабульцы, — пробормотал Хельс. — И наша Акме могла бы с ними легко справиться. Даже с полчищем.