Мать извела меня, папа сожрал меня. Сказки на новый лад

— Я поела персиков из банок, — рассказывала тень русалки, пока они сидели на ветке. Дезире хорошо понимала ее речь, хотя русалка слегка шепелявила и прищелкивала, словно только училась владеть обрубком языка. — Не помню, сколько я плыла к Сан-Жижико, но есть хотелось до тошноты. — За несколько часов до спасения, рассказывала русалка, ее прибило к камням под самым променадом. Наверху, прямо над головой, танцевали люди, на ветру, отбрасывая длинные дерганные тени на стены казино из красного песчаника, болтались бумажные фонарики. В мусоре на камнях валялись вскрытые консервные банки с нетронутыми персиками. Русалка, само собой, не знала, что это за банки, не знала о летней традиции делать коктейли с персиковым компотом, вот и съела все что нашла.

К каждому параду консервированные персики вытаскивали из старых хранилищ, куда их свозили со всей страны тысячами после истечения срока годности. Тронутый ботулизмом компот в малых дозах — ложечка на бокал — вызывал легкую внетелесную эйфорию без вреда для здоровья, и бармены добавляли этот токсичный сироп в «Пьяный персик» — летний коктейль с джином, имбирным пивом и пастилкой от кашля, которая окрашивала его в пурпурно-черный. А русалка ела персики горстями — разумеется, вскоре ей стало нехорошо, и она свалилась с камней обратно в море. Деревянный конь будто специально вытянул шею и дал ей ухватиться за медное кольцо в носу.

Медсестре в сараюшке по закону было запрещено оказывать русалкам даже неотложную помощь — сперва ей следовало заполнить комплект бланков, заверить у нотариуса, представить на рассмотрение правительственной комиссии, получить по почте разрешение (в срок от шестидесяти до девяноста дней) и повесить его на доску объявлений в общественном месте. К счастью для нашей русалки, в ту ночь дежурила лояльная медсестра, которая много лет проработала бок о бок с доктором Пенелопой Клэпп, великим первопроходцем в изучении русалочьей анатомии (она изобрела названный в ее честь «Клапан Пенни» — целлофановое приспособление, приближающее русалочий пищевод к человеческому). Медсестра отколола заколки, сняла белый чепец, расстегнула верхние пуговицы на форменной блузке, закатала рукава и заперла дверь. Надела увеличительные очки, повозилась пальцами с оправой, подбирая нужную линзу, защелкнула ее и заглянула в лабиринт русалочьего горла.

— Принеси-ка мне саковояж из углового шкафа, он в нижнем ящике, — скомандовала Акселю медсестра, но тот стоял столбом, пораженный всем происходящим. Тогда медсестра протянула руку и схватила его за локоть, прямо-таки впилась пальцами. — Мне твоя помощь нужна, — укоризненно сказала она.

Саквояж был тяжелый и неудобный, внутри стукались друг о друга бутылки с эликсирами, и Аксель еле донес его до кровати, чуть не уронил. Медсестра достала оттуда насос, маску, шприцы и зонды — все что подогнали как раз для русалочьих внутренностей. Аккуратно просовывая ребристую трубку в ноздрю пациентки, она протянула Акселю квадратную бутылку зеленого стекла.

— Подогрей на горелке, — скомандовала она. — Ровно до ста градусов. Термометр в ящике.

Они вместе трудились под лампой, которую медсестра пригасила чуть ли не до темноты, и так при этом сблизились, что можно было и не разговаривать — хватало жестов, взглядов, хрюков и вздохов.

Наконец русалка задышала свободно, чуть всхрапывая и шевеля губами на выдохе, словно посылая кому-то воздушные поцелуи. Аксель в жизни не видел ничего прекраснее. Наверно, ей снятся красивые бравые моряки, подумал он. Усталая медсестра закурила и, повернувшись к Акселю спиной, стащила насквозь пропотевшую форму и осталась в одних бюстгальтере и нижней юбке. Ее тощую бледную спину пересекали несколько длинных шрамов, все позвонки были отчетливо видны.

— Забирай ее отсюда, — сказала она, — не то у меня лицензию отберут. Прикрой груди-то. — Медсестра протянула Акселю форменную блузку. — Деньги на рикшу есть?

Аксель сунул руки в карманы и вывернул сырую подкладку: все деньги остались в море. Из-за бретельки бюстгальтера медсестра вынула несколько смятых купюр, протянула ему.

— Вон там, перед медузочной закусочной, есть стоянка. Скажешь, чтоб отвезли к монахиням. Скорее всего рикша заноет, что ему это не по пути, пообещай двойную оплату.

— А хвост ей прикрыть ничем не надо? — спросил Аксель, застегивая на русалке форменную блузку медсестры.

Та глубоко затянулась, с силой выдохнула дым.

— Сегодня Парад Русалок. Город кишит девицами, одетыми точно так же. — Она протянула Акселю запечатанный пузырек с зеленой жидкостью. — Монахини знают, как применять.

— Научите меня. Вдруг они не знают.

— Знают-знают.

— А вдруг не знают?

Медсестра снова вздохнула, покачала головой, передвинула сигарету в угол рта и прищурилась от дыма, попавшего в глаз.

— Достань оттуда, — сквозь сжатые зубы сказала она, показывая на саквояж, — красную чайную жестянку. — Аксель достал, и медсестра показала ему двойной шприц, спрятанный внутри. Кончик иглы был слегка изогнут. Прямо на вене у русалки медсестра показала, как делать инъекцию. — Колоть утром, днем и вечером.