Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество

Надо сказать, что уже в первом номере"Утверждений"(1931) была напечатана статья Ивана Степанова (Брюссель)"Современный монастырь"[133], где он (еще до матери Марии), утверждал, что спасение русской эмиграции, а может, и мира, должно прийти из монастыря, сам монастырь должен синтезировать многие виды деятельности и быть светочем миру, существовать он должен не на чужие деньги, а усилием трудников, у которых должно оставаться время на церковное послушание после труда, начало монастырю могут положить несколько человек, трудящихся в миру, но живущих совместно при церкви – все это мы находим и у матери Марии в статье"К Делу"(1932). И. Степанов пишет, между прочим, и о том, что такой монастырь будет достойным ответом на вызов коммунизма:"В условиях эмигрантского подневольного труда старый тип дореволюционного монастыря представляется не подвижничеством, а домом отдыха. Благополучное монашеское житие прежних времен – розовый идеал нуждающегося или безработного беженца"[134]. Что касается нынешних католических монастырей, то они – просто"санатории", и настоящее подвижничество в духе святых Отцов в них не мыслимо. Одним словом только,"если когда-нибудь зародится подобное начинание (истинный труднический, синтетический, монастырь – Г. Б.), можно будет утверждать, что Церковь победила своего врага"[135].

Эту программу, зародившуюся в недрах"Утверждений", мать Мария и попыталась осуществить. Некогда она владела имением и умело хозяйничала в нем и явно обладала большими организационными и хозяйственными способностями. Вероятно, это, наряду с ее верой (позволяющей"ходить по водам"), придало ей решимости в осуществлении ее планов. Впрочем, жизнь внесла в ее планы серьезные коррективы. Не было денег, чтобы снять помещение, – русские эмигранты либо сами бедствовали, либо не спешили поделиться своими сбережениями. Снять особняк на авеню де Сакс помог митр. Евлогий. Но куда большими препятствиями были духовные – где взять необходимое количество людей, желающих и способных подвизаться в монашеском подвиге? Их окружали совсем другие люди – с трудом выживающие или гибнущие от нищеты и отчаяния русские эмигранты. Матери Марии пришлось начать с элементарного – она организовала пансион для молодых эмигранток, в котором они за минимальную плату получали кров и еду. Мечту о мастерских, как и мечту о монашеском общежитии, пришлось отложить. Впрочем, принятый с общего согласия устав включал общие молитвы утром, перед уходом на работу (которая протекала где-то в миру) и вечером, посещение субботних и воскресных церковных служб, совместные говения. К тому времени мать Мария в одной из комнат снятого особняка устроила церковь, которую сама и расписала. Кроме церкви в пансионе была библиотека, действовал просветительский кружок по изучению России (КИР), пансионерки помогали друг другу в случае безработицы и болезней, вместе отдыхали. Но на что-то большее, что превосходило человеческие силы, рассчитывать с их стороны, как убедилась мать Мария, не приходилось[136].

Если называть вещи своими именами, то мать Мария стала не настоятельницей монастыря, а хозяйкой пансиона! Впрочем, пансион этот был не совсем обычным, да и хозяйка заботилась не о своем заработке, а о благе своих пансионерок. Она жила в своем доме в закутке за котлом центрального отопления; чтобы лучше прокормить пансионерок (платы которых не хватало на питание), мать Мария отправлялась на Парижский рынок, где за бесценок приобретала скоропортящиеся товары, притаскивала их в мешке домой и готовила из них[137]. Размышляя об обете нестяжания, который дают при постриге, мать Мария говорит об относительности такого понятия, как"частная собственность":"Очень многие охотно бы отказались от нее за право пользоваться общей собственностью, которая обеспечивала бы кров, одежду и пищу"[138], все определяется тем, как человек к собственности относится. По ее замечанию, рядовой эмигрант, едва сводящий концы с концами,"по существу менее стяжателен, чем рядовой монах старого времени". Одним словом, мать Мария нашла ту точку"стояния"в своем монашестве, в которой отдавала (трудом и заботой) своим пансионеркам больше, чем у них брала. Так реально преодолевался закон"прибавочной стоимости", открытый Марксом, капиталистический принцип"побивался"не революционным коммунистическим, а христианским, в условиях, когда вокруг царил капитализм. Имелся этому свой коррелят и во внутренней, духовной жизни:

От небесного грома до шепота

Учит все – до копейки отдай.

Грузом тяжким священного опыта

Переполнен мой дух через край.

И забыла я – есть ли средь множества

То, что всем именуется – я.

Только крылья, любовь и убожество,

И биение всебытия. (183)