Мать Печора (Трилогия)

Наша молодость издержалася,

За единый час показалася...

7

Провела я тот год, как в каторге. Всем годам был год. Вылетела я от хозяйки, как пташка из железной клетки. Хозяйка раскинула лисий хвост да ласковый разговор. Матери меня нахваливает, опутывает да обманывает. Да не пошла я на второй год. Не позарилась ни на ласковый разговор, ни на дорогую плату. Сама я росла, и плата за меня каждый год подрастала. Сулила хозяйка матери двадцать пять рублей - не деньгами, а малицей.

- Девка - невеста, - говорит, - пора снаряжать. Первый наряд малица.

А мать уже спрашивала в других деревнях - нельзя ли меня в работу сосватать. Прожила я у матери в гостях на этот раз две недели. Работой она меня не томила, я и отдохнула немножко. А отчиму это и неладно. Ворчит на мать, а нас норовит послать или в лес дрова рубить, или сена привезти. Вот и наказывает мать кулакам в Каменку:

- У меня на волю девка выведена. Приезжайте, коли надо.

Плата подходящая изладилась. Сговорился кулак с матерью и увез меня с собой в Каменку. Нового хозяина моего звали Василий Петрович Попов.

Каменка стоит на берегу Печоры, на высоком носу. Вся-то деревня - три двора. Два двухэтажных дома занимали братья Иван и Василий Петровичи Поповы. В третьем доме жила дочь Василия Петровича - вдова Фелицата. У нее батрачила моя крестная мать - Марья.

В семье Василия Петровича, где я жила, было две дочери, три сына, сама хозяйка Евдокия Николаевна, две работницы, три работника и я тринадцатая.

Старший сын Николай больше в тундре жил. Там у них были свои стада оленей. А осенью Николай с рабочими-ненцами уезжали на Индигу навагу промышлять. Потом вез навагу на ярмарку в Пинегу. Туда же вез и оленье мясо. Отправляли на продажу только одни задки. Нам надо было наготовить к зимнему Миколе многие сотни оленьих задков. Оленью мороженую тушу мы перепиливали надвое той же пилой, которой и дрова пилили.

На забой оленей я от Поповых не ездила, без меня управлялись. А съездить мне хотелось. Уж больно интересно смотреть, как гоняют оленей, наметывают на них тынзей**. Ненцы ловки на этой работе.

Имел хозяин дела и с ненцами, и с чердынцами. У ненцев покупал, чердынцам продавал. Чердынцы из-за Печоры приезжали к нам зимой да осенью за пушниной. Вместе с ними приплывали на каюках да баржах купцы из Усть-Цильмы и с Ижмы.

Все наше рыбачество было у купцов в долгу. Один отдают, другой долг снова копится. Приказчики от чердынских купцов зимой раздадут рыбакам из своих амбаров под вешние да под летние промыслы конопли, мочала, бочек, веревок, соли, а весной да осенью весь промысел оберут, - живи, мужичок, красуйся.

А зимами свои подбочные кулаки да торговцы пушнину да куропатишек, да и рыбу по дешевке собирали, - все им надо было. Дают людям на рубль, а барышу берут на два. В каждой деревне они царили: в Виске - Дитятевы, в Пустозерске - Кожевин, в Устье - Павлов, в Андеге - Хабаров, в Оксине Сумароковы, а в Каменке - мой хозяин Василий Петрович Попов.

Попов не один раз на парусах карбасом ходил на Колгуев, попадал в ветра да непогоды.

Раз он упал с карбаса в море. А с кормы и с бортов спускали на веревках сало, чтобы волна не так: сильно рассыпалась. Вот ему та веревка в руки попала, он и задержался. Рабочие, которые с ним ехали, хотели ту веревку отсечь и со всем добром на Новую Землю бежать. Но после все же устрашились и еще другую вязку хозяину подали и его вытянули.

А он был боевой. Водки выпил да в чем плавал, в том и на мачты полез. Снасти направил, и снова побежали парусом. Привезли добычу.

Василий Петрович богатый был, на наживу жаден: на всякое дело сам кидался и детей с рабочими наряжал - все загрести себе хотел.

Провожает Николая на Колгуев и твердит:

- Сам покрепче работай, так и рабочие будут хорошо робить. А сам будешь плох, и они так же глядят.

Зимой мы сетки да рюжи, да поплави составляли, садили, починяли. Я у них всему этому и научилась. До этого я рюж не вязывала. Под моим присмотром шесть коров холмогорских было, шесть телят, тридцать овец.

Луга за Печорой заливные, а людей в Каменке не густо - в любом месте коси. Вот мы и размашемся. Придет навестить нас хозяйка, не нахвалится.

8

К родимой матери не часто в гости езжу да не подолгу и гощу: день-два да и то едва. С семи годов считать, так я около матери всего разве с месяц прожила, уж если разве завраться, так побольше. И тут отгостила я короткую неделю да и опять села в сани и к новому хозяину махнула. Везде пережила да везде перебыла, так и в Лабожском, за тридцать верст, еще надо поотведать.

Ребят у хозяина четверо, возни хватало. А там опять - путина, опять страда сенокосная, опять семгу плаваем, - тем и век да свет стоял, тем и жили. Из деревни в деревню переедешь - все одна работа да забота.

Хозяин ретивый попался, да к тому же и попивал частенько. Пьяный напьется - всех заодно разгоняет: жену и детей, и меня туда же. Пойдем с хозяйкой из дому, обе по ребенку унесем, остальные на своих ногах убегут. У соседей переночуем, а наутро меня вперед посылают проведать - каков хозяин.