Мать Печора (Трилогия)

На корме Анна Егоровна задумалась, будто корабль на воду спускает. Что у нее в мыслях в беспечальную эту минуту? Я оглядываю всех других рыбаков и примечаю, что Николай Богданов, которому довелось сегодня быть бережником, хочет разгадать то же, что и я. Он гребет и, сам того не замечая, любуется Анной и не знает, что на него самого тоже стоит полюбоваться. Всегда немного хмурый, он сейчас весь просветлел, загорелся.

Вдруг Анна Егоровна вздрогнула, будто от сна проснулась.

- Что ты мне давеча про бригадира-то говорила? - спрашивает она меня.

- А то, - говорю, - что глаз у старика востер, сумел он подсмотреть в тебе большую хозяйку.

- Хозяйку?..

Задумалась Анна Егоровна и долго молчала.

- Я не в первый раз слышу, как меня хозяйкой зовут, - говорит она после и на меня поглядывает. - Пятнадцать лет когда-то я на кулаков спину гнула, и для меня это было самое проклятое слово - "хозяйка". Хозяйка значит и жадная она, и скупая, и к рабочему человеку без всякой жалости да милости. А меня вот хозяйкой называют.

За последним поворотом перед самым станом Паня и Параня заспорили: выйдет бригадир навстречу или не выйдет?

- Как не выйдет! - говорит Параня. - Ему небось уж давно на месте не сидится. Чуть лодку завидит - выскочит.

- И не подумает, - спорит Паня. - Ему и некогда. Небось сейчас вовсю колья тешет - щепа выше дома летит.

- Не выйдет, - рассудила их Анна Егоровна. - Мы должны бы завтра приехать. Он сейчас на реку и не заглянет.

Ошиблась Анна Егоровна: и смотрел, и увидел, и не утерпел Матвей, вышел на берег. Издалека нам кричит:

- Чем вас встречать? С чем поздравлять?

- С большим промыслом! С богатой добычей! - в голос отвечают Паня и Параня.

Лодка в берег ткнулась. Паня выскочила с якорьком, Параня - с давешней нельмой в руках.

- Принимай, Матвей Лукьянович, на ужин!

- Откуда такую богатырицу добыли?

- Это Параня своей сметкой поймала.

Рассказала Анна Егоровна про давешний случай. Матвей берет нельму и головой качает:

- Такой ужин крепче всякого обеда будет.

Видит Матвей, как лодка загрузла, и не спрашивает, какой улов. Только и сказал:

- Неводом достали или лодкой зачерпнули?

Рыбаки так и не пошли на берег: надо лодку разгружать. Анна Егоровна сама рыбу отбирает и за другими смотрит. В один ящик кладут они сигов высшесортных, в другой - сигов первосортных, и так всю рыбу по сортам. Весь улов - сиговые да нельмовые породы, только три старухи щуки промеж них замешкались да один толстопузый налим.

И налим и щуки пошли в особый ящик.

- Это для бригады оставим, - говорит звеньевая. - Перед чаями закусить пригодится.

Оглядывает Анна Егоровна веселыми глазами готовые ящики в лодке и говорит:

- Тонны полторы взяли! Хорошо, что у нас невод новый...

- Мимо дельных рук ничего не пройдет, - говорит Матвей по дороге к складу. - И прошло бы, да руки не пропустят.

7

У склада идет работа. Матвей и с ним молодой парень тешут колья. Готовые составлены в чумы, у колодок груды свежей щепы, - видно, что бригадир со своим напарником здесь даром время не теряли. Другие тащат из склада стенки ставных неводов и развешивают их по вешалам. Повариха Марья осматривает сети.

- Однако вы заработались, - говорит бригадиру Анна. - И время забыли: на часы не смотрите и солнца не замечаете.

Взглянули на часы - без немногого двенадцать.

- Гриша, кончай! - командует Матвей своему помощнику. - Прохор Иванович, у тебя тоже не по два дня в сутки. Пошли радио слушать. Василий Сергеевич нам радио наладил.

- А что его самого не видно?

- Василия-то Сергеевича? Послал его на катере под тундру камней набрать.

Зашли мы в дом под звон кремлевских часов.

- Вот она, матушка наша, голос подает, - говорит Матвей.

- Видел Москву, Матвей Лукьянович? - спрашиваю.

- Как не видел! В гражданскую с фронта домой ехал - видел. Перед этой войной два года кряду на выставку меня посылали - по неделе гостил. Да что неделя! Москву за год не высмотришь.

- А что ж ты все-таки видел?

- Не спрашивай, что видел, спрашивай, что понял...

Ужинали мы под московскую музыку. Матвей меньше ест, больше говорит. А рыбаки слушают.

- Не много у Москвы ровесников найдется, - говорит Матвей. Всем нам Москва в сердце вросла. Русские люди Москву родили, плотники-работники рубили, пахари кормили да поили, ткахи-тонкопряхи пеленали, певуны прибайки припевали.

Матвей в репродуктор глядит да как с Москвой говорит. И все норовит, чтобы речь его была на песню похожа:

До нас ты, стена кремлевская, возросла,

А при нас ты, краса московская, расцвела!

Восемь веков стояла ты, стена вековечная,

Да загорелась над тобой звезда пятиконечная.

Вся земля глядит-любуется,

Как над Москвой она красуется.

Всем людям рукодельным,

Мастерам корабельным,

Слесарям, и плотникам,

И крестьянам-работникам

Звезда пятиконечная

Подруга вековечная!

- Эх, товарищи! - говорит Матвей, а сам головой качает. - Хочется мне такие слова людям сказать, чтобы слова эти как песня пелись, чтобы люди от радости под песню руками плескали, чтобы душа говорила, а не получается песня. И долго думал, да неладно молвил.