Мать Сумерек

— Дети слишком маленькие, чтобы возить их туда-сюда, особенно посреди зимы. Пусть будут здесь. Ты поезжай в пурпурный чертог сразу, вместе с нами. А когда Русса приедет сюда, они с Гистаспом и всей братией охраны и родственников со стороны дома Маатхас наверняка смогут защитить близнецов. Идет? — спросил танша в конец.

Сагромах нахмурился, повел перед собой рукой, будто что-то перемещая в воздухе.

— Хабур? — глянул он коротко. Тот развел руками в простом жесте: как скажешь.

— Тогда решено, — Маатхас с каким-то воодушевлением припечатал пальцами по столу. — Найдешь Гистаспа?

Хабур понял. Он усмехнулся в усы, поднимаясь из-за стола.

— И распоряжения по подготовке в путь тоже отдам.

Маатхас сделал жест рукой:

— Нет-нет, останься, — попросил и подал ту же руку Бану. — Увидимся, — простился тан.

За окном холодил последними всполохами по-настоящему ледяного, острого, как коса, ветра январь. И, наблюдая, как таны плечом к плечу идут к выходу, чтобы наверняка провести больше времени наедине и с детьми, Хабур теперь улыбался, не пряча счастье под усами. Бансабире чертовски шел этот лазурный утепленный плащ и распущенные волосы цвета белого золота, как и положено госпоже высокого дома. Этот плащ ей подарил Сагромах, впервые настолько довольный полнотой жизни и вознагражденный за все лишения, которые пережил на пути к ней.

Хабур поднялся снова, когда за танами закрылась дверь. Бесценно иметь настоящую семью.

Семью, в которой, даже в редкие минуты несогласия, чувствуешь себя своим среди своих.

* * *

Прощание было трудным и болезненным. Никогда человек не понимает силы чувств столь сильно, как, когда тот, кто вызывает их, исчезает из поля зрения.

Бансабира поднималась в седло невиданно медленно. И не потому, что подводило здоровье после родов, но потому, что отпустить державшую до последнего ладонь Сагромаха казалось женщине равносильным отрубить собственную.

Хабур наблюдал за ней всю дорогу, скорее по привычке. От того, что кто-то был столь открыт и щедр к его дорогому младшему брату — молочному, кровному, какая разница! — согревалось в его груди.

* * *

В Гавань Теней Бансабира, сопровождаемая частью охраны Маатхаса во главе с Хабуром и собственной братией во главе с Валом, прибыла едва ли не первой. Кроме неё до столицы пока добрался лишь отец действующей раману тан Аамут.

Бансабиру Кхассав встретил лично. Вместе с женой, на лице которой застыло недовольное выражение.

— Тану Яввуз! — приветствовал он. — О, или правильнее, тану Маатхас.

Кхассав сиял, улыбаясь обворожительно.

— Я совсем запутался, — сокрушенно пожаловался он, разводя руки, будто для объятий, когда Бану спешилась.

Хабур тоже уже был пеш, и тут же загородил собой родственницу.

— О, — тут же ретировался Кхассав. — Не хотел обидеть. А…? — он поглядел на Хабура повнимательней. — Я что-то пропустил? Когда прошлому Маатхасу наследовал кто-то из его родичей?

— Хабур, — спокойно позвала Бану, и тот отошел в сторону. — Молочный брат Сагромаха, — представила танша. — Рада видеть вас в здравии, раман, — она протянула руку, и Кхассав не

замедлил пожать.

— Я могу проводить вас? — Кхассав не торопился отнимать длань.

Бансабира усмехнулась, совсем как девчонка:

— Ну сколько раз говорить, государь…

— Я еще не государь, — заметил Кхассав.

— Кого волнуют формальности? — отозвалась Бану. Глаза Кхассава окончательно загорелись, озорно, почти по-мальчишески. — Ладно, государь, — настояла танша, — с нашей последней встречи мало что изменилось: ваша супруга и так жутко недовольна тем, что вы приближаетесь ко мне ближе, чем дальность полета стрелы, а законы нам препятствуют.

— Тц, законы, — Кхассав, наконец, отпустил таншу и махнул рукой, предлагая идти ко входу во дворец. Бану, кивнув из вежливости, последовала. — Я перепишу их совсем скоро.

— Тогда постарайтесь сделать так, чтобы все таны страны не разобидились на вас.

— Да что вы, — хоть Кхассав улыбался, Бансабира прекрасно слышала и видела в глазах собеседника, что его флирт навсегда останется именно флиртом и интересы страны он поставит выше собственных. — Я вообще не могу повлиять на обиды других людей, будь даже они трижды танами.

Бансабира заинтересованно обернула к нему лицо: отличный взгляд на вещи.

— Раманин, — Бану кивнула в приветствии, поднявшись на ступеньки парадного крыльца. — Слышала, ваша прошлая беременность завершилась успешно. Поздравляю с дочерью, — бесстрастно заметила Мать лагерей, поглядев на пополневшую талию женщины.

— Стараемся, — Кхассав развел руками, будто отвечая на незаданный вопрос о наследнике. — А вы, до меня дошли слухи, постарались на славу? — улыбнулся он, пропуская вперед Бансабиру.

— Тану благословила дома Яввуз и Маатхас дочерью и сыном, — отозвался Хабур.

— Х… Хабур, да? Давай, давай, не отставай, — подначил Кхассав, обернувшись через плечо, хотя Хабур и без того шел след в след. — Ну, поскольку вы первые, и места еще полно, можете выбрать из свободных комнат, где остановитесь. И сколько вам надо места? Смотрю, северяне как всегда, со всей ордой, — усмехнулся Кхассав.