Мать Сумерек

— Гурт прислал вести от Каамалов, — Хабур протянул записку. Маатхас не принял, запрокинув голову, и сделал жест повеления: «Читай!».

— Похоже, Яфур всерьез давит на Яввуз, чтобы утрясти её брак с Дайхаттом. Не удалось выяснить точно, но, судя по всему, воздействует на таншу или через членов семьи, или через её связи с другими танами. Кроме того, Яфур снова заслал гонцов к Раггарам, и на границах Золотого и Пурпурного домов уже было несколько мелких стычек. Если так дальше пойдет, начнутся серьезные волнения между Раггаром и Яввуз. Будет конфликт, а кому оно надо? Не дай Праматерь, старый Ниитас помрет до той поры, снова весь север перевернётся из-за атак с юга.

Маатхас медленно покачал головой, соглашаясь с доводами Хабура.

— Еще пишет, что отношения Яфура и Этера накалились: между отцом и сыном нет былого понимания.

— Мало нам Шаутов было с этой проблемой, — протянул Сагромах.

— Но ведь распри в Алом доме нам на руку? — уточняюще спросил Хабур.

— В Алом — да, — согласился тан. — А Серебряный уже хочется заткнуть и не сомневаться в нём.

— У Энума Ниитаса, — продолжил Хабур, коротко кивнув, — все-таки родилась внучка.

— Еще одна? — Маатхас поднял удивленное лицо. Хабур дрогнул бровью:

— Трудно сказать. С их закрытыми границами новости едва выдерешь, — процедил мужчина. — Та же или новая — без понятия.

— Понятно. Что у Дайхатта?

Хабур замялся.

— Аймара не было в чертоге несколько месяцев, — осторожно начал он. — Но недавно там появилась пара его подручных, которые, кажется, уверяли, что вскоре тан вот-вот явится с Бану Яввуз.

Маатхас, было, отвлекшийся, снова вздернул голову:

— И? — смотрел, сузив черные глаза, которые утратили всякую смешинку.

Давно уже утратили, вдруг осознал Хабур, глядя на молочного брата.

Маатхас постарел. Он все еще был в цвете лет, зрелым, исполненным силой мужчиной — но где-то глубоко внутри. Ибо снаружи Сагромах выглядел утомленным, печальным и растерянным. Он многие вещи стал делать, не думая, с того дня, как вернулся из столицы, где его, не объясняя ничего, покинула Мать лагерей. Она обещала послать за таном, едва вернется в чертог — Хабур знал, но как-то комментировать или что-то советовать не решался.

Его, Маатхаса, годы проходят, частенько думал Хабур. И у него все еще нет ни сына, ни дочери, которые могли бы подхватить из рук отца выпадающий меч правосудия. Сколько еще можно ждать тану Яввуз? Вся семья настойчиво требовала от Сагромаха «жениться уже на ком-нибудь попроще» или хотя бы узаконить кого-нибудь из бастардов. Но Маатхас был непреклонен, и Хабур не торопился подливать масла в огонь.

Он был ненамного старше Сагромаха, хотя и поседел совсем рано. Уже в тридцать его виски были белы, а в тридцать пять до цвета северной пустоши выцвели и усы. И тем не менее, он был Сагромаху старшим товарищем, и чувствовал, что, если не поддержит, Маатхас сломается. Либо сдастся, либо отчается до того, что его будет больше и не узнать. И если всеми остальными Маатхасами Лазурного чертога двигала забота о клане, он, Хабур, мог попросту заботиться о человеке, вскормленном молоком его родной матери. О человеке и только о человеке.

Именно поэтому он уповал, чтобы надежда Сагромаха не оказалась иллюзией и не разбилась о правду склочного и неуправляемого характера Бану Яввуз. Потому что, если Праматерь позволит, она окажется женщиной, способной заботиться о других. По крайней мере, на войне так во многом выглядело.

— Их видели в столице, — подтвердил Хабур. — Но в чертоги они вернулись порознь.

Маатхас напрягся:

— Откуда знаешь?

— Ты сам оставил в её окружении несколько доверенных ребят. Да и … Не пойми неверно, отдай я его в первую очередь, ты бы не уладил все остальные дела, — протянул Хабур и, отложив кипу пергаментных листов, достал из-за пазухи конверт за пурпурной печатью с головой волка. — Гонец доставил незадолго до того, как я явился.

Значит, мгновенно сообразил Сагромах, брат наскоро подбил пачку вопросов, чтобы, когда Маатхас уедет из чертога, совсем уж не запустить.

— Чего медлишь? — спросил и вырвал из рук молочного брата конверт. Оглядел — печать цела. Большинство его писем Хабур вскрывает, не заботясь о тайне донесений: доверие ему Сагромаха было поистине безразмерным. Но на этот раз Хабур самоустранился от участия, и Сагромах, отчетливая понимая причины, был признателен.

— Можешь не уходить, — буркнул Маатхас, разворачивая конверт.

Быстро пробежал глазами. Оживился, зажегся, схватившись, как сухой осенний лист, по краям и высохшим жилам которого побежала искра.

— Мне нужен тот плащ, конь и пять человек охраны из лучших конников. Доделай остальное, — Маатхас подпрыгнул, даже не раздумывая. Но Хабур его удержал:

— Ты не можешь являться по первому её зову, — качнул седой головой. — И тем более, не можешь рисковать, выезжая всего с пятеркой людей, особенно после новостей, что на границе с Раггарами у них не спокойно.

— Какое мне дело до Раг…

— Мало ли, что может случиться, Сагромах. Тебе нужно нормально собраться и выехать в удобное время.