Мать своей дочери

Денис значительно трогательнее бодрствующего. Сегодня было все, как я люблю в дни его приездов. Прогулки, ресторан, премьера в театре, романтический ужин, долгие разговоры по душам, хороший качественный секс. Я усмехаюсь. И думаю, что, только когда тебе «за», можно позволить себе такой эпитет в отношении секса. И это еще один момент, который сильно осложняет отношения в определенном возрасте. Здоровый прагматизм. Или уже не сильно здоровый. Но отчего-то воспоминания о таком радостном и безупречном дне вместе с моим мужчиной вдруг навевают печаль. Я не рассказала сегодня Денису о том, что мне предстоит съехаться с мамой, и о том, как меня волнует брак Сашки. Особая нежность заполняет меня сейчас, а вместе с тем вселенская грусть. Гостевой брак вдруг наплывает на меня своей лунной стороной. Известно, что каждое явление имеет две стороны медали. И плюсы я однозначно отношу к солнечной, а минусы - к лунной стороне. Я ощущаю необъятное одиночество, подкрашенное отсутствием самой возможности попросить о моральной поддержке сейчас. Ведь это, не дай бог, разрушит ту легкость, воздушность, которые есть сейчас между нами. Маску благости, намертво приклеенную к моему лицу, я вдруг начинаю ощущать именно маской. И с болью осознаю всю фальшивость наших с ним отношений. К черту! Сейчас я хочу сорвать с себя маску благополучия и сытой успешности. Содрать ее с кровью. Растолкать Дениса и сообщить, что мне сейчас страшно. Очень страшно! Спросить его, знает ли он, что такое синдром опустевшего гнезда, в которое собирается вернуться старая аистиха. В какой-то момент пугаюсь своего порыва. Да и лица жалко! Заталкиваю непрошеное желание глубже - внутрь своего естества. Мое сердце обрастает хрустальной коркой. Она поблескивает и переливается, оставаясь холодной даже от соприкосновения с моими мыслями, издает мелодичный перезвон от касаний наждачной действительности. На глаза наворачиваются слезы… А может быть, просто я слишком долго, не моргая, смотрю на Дениса. Такая жизнь… Моя.

***

Александра в квадрате (так я теперь называю свою дочь) возвращается завтра из свадебного путешествия. Я рада, что оно, благодаря Италии, наполнилось яркими живыми эмоциями. И может быть, стоя под балконом Джульетты в Вероне, читая надписи на стенах ее дома, они прониклись настоящим духом романтики? Во мне опять набатом звучит предвидение. Нет, не сейчас… Довольно страхов! Моя дочь любит и любима. И тот факт, что молодой не отвечает моим требованиям о высоконравственном и добром человеке, отчасти можно объяснить тем, что каждого претендента на руку и сердце Сашки я рассматриваю пристрастно и пристально. И не факт… Чушь! Сейчас в своем внутреннем монологе я больше, чем когда-либо, понимаю, почему Александр так не нравится мне. Он не любит детей и собак. Как я это поняла? Сердцем. Дом, где не любят детей и собак, не может называться счастливым. Хотя внешне муж дочери такой элегантный, предупредительный, вежливый, почти до неприличия. И замуж Сашку позвал достаточно быстро, что тоже большая редкость в наше время. Казалось бы, о чем еще мечтать? Но есть в нем что-то неуловимо странное. В глазах… Какая-то стальная льдинка. Иногда мне кажется, что при взгляде на него я вижу жестокий, звериный оскал, в ужасе всматриваюсь в породистое лицо, пристально вглядываюсь, пытаясь прочитать как открытую книгу. И в следующий момент понимаю, что это игра света и тени или причуды моего воображения. Милая, открытая улыбка… Ложки нашлись, но осадочек остался. И вновь во мне зреет тревога, как будто я на пороховой бочке. Но я могу только наблюдать и разделять участь своей дочери. И быть рядом, если что-то случится… Что-то непоправимое. Ну вот, опять… Сердце-вещун.