Мата Хари

— Верно, — ответил он. — Но чтобы заработать больше, вы должны показать, на что вы способны. Я не дала ему окончательного ответа, а попросила время подумать. Когда он ушел, я подумала о моих дорогих мехах, которые остались у немцев в Берлине, и о том, что было бы справедливой компенсацией, если бы я вытащила из них как можно больше денег. Потому я написала Крамеру: «Я согласна. Можете привезти мне деньги». Консул тут же пришел и заплатил мне деньги в французской валюте. Он сказал также, что я должна писать ему невидимыми чернилами. Я возразила, что мне это не очень удобно, особенно если я буду подписывать письма своим именем. Он ответил, что есть такие чернила, которые никто не может прочесть. Мне нужно только подписывать свои письма Х-21. Затем он дал мне три маленькие бутылочки, пронумерованные цифрами «1», «2» и «3». Первая и третья бутылочки были наполнены прозрачной жидкостью. Во второй жидкость была голубовато-зеленой, показавшейся мне похожей на абсент.

Потом он пропитал лист бумаги жидкостью номер один, написал несколько слов жидкостью номер два и протер его жидкостью номер три. — Так нужно с ними обращаться, — сказал он. — Потом вы можете самыми обычными чернилами писать на том же листе бумаги любой безобидный текст. Всю вашу почту отправляйте на адрес отеля «Европа» в Амстердаме.

Бушардон в душе, вероятно, подумал, что теперь он практически поймал свою шпионку с поличным. Но он еще не слышал окончания истории.

— После того, как у меня в сумочке лежали двадцать тысяч франков, — продолжала Мата Хари, — я сердечно поблагодарила месье Крамера. Я могу заверить вас, что я не написала ни строчки из Парижа. Кстати, три бутылочки я выбросила за борт, предварительно вылив их содержимое, как только наш корабль вошел в канал, соединяющий Амстердам с Северным морем.

Далее Мата Хари заявила, что когда она позже говорила с капитаном Ладу, тот очень удивлялся, почему его противник из немецкой разведки не попытался завербовать ее для своей службы. — По той простой причине, что он меня не знал, — ответила ему Мата Хари. Это заставило Ладу заметить:— Если вам удастся однажды это устроить — но это пока оставим на потом.

Реакция самой Мата Хари на этот перспективный план была такой, что Ладу «получил бы все, что он от нее потребовал». Но Ладу настаивал на том, чтобы она сначала доказала ему, стоит ли она чего-нибудь. — И если мы в вас будем уверены, вы тоже сможете на нас рассчитывать.

Мата Хари думала, что это просто напрасная трата времени. В душе она сказала себе, что пока Ладу не хочет ей платить, для нее нет никакого смысла выдавать ему ее большую тайну и рассказывать, о чем она помышляет — все задаром.

— Когда он меня потом спросил, не хочу ли я вернуться домой в Голландию через Швейцарию или Англию, я выбрала последний вариант, потому что не имела никакого желания ехать через Германию. Там мне угрожала опасность, что меня спросят, как я отработала полученные двадцать тысяч франков. Если бы я к этому времени уже сделала бы что-то, из-за чего французы могли бы меня подозревать, то я точно приняла бы предложение отправиться домой через Германию.

Когда я была в Мадриде, обстоятельства вынудили меня поступить именно так, как вы уже знаете. Капитан Ладу не заплатил мне ни единого су. Он злоупотребил моим доверием, и у меня оставалось еще пара сотен песет. Все женщины в моей ситуации, вероятно, начали бы воровать. У меня не было никаких вестей из Парижа. Мои счета за проживание в гостинице с каждым днем увеличивались. В это время я и посетила фон Калле, который не знал обо мне вообще ничего. Я хотела проверить обстановку и выяснить, могу ли я проехать через Германию, не боясь ареста.

Мата Хари рассказала, как она, чтобы завоевать доверие фон Калле, сообщила ему о предложении французов. — При этом я предоставила ему некоторые сведения, взятые большей частью из старых газет, в остальном — просто по памяти. Эти сведения не имели никакой важности, потому никак не могли нанести Франции вред. После этого фон Калле послал своему шефу телеграмму с вопросом, следует ли ему выплатить мне деньги. Я потребовала 10 тысяч франков, но Берлин отказал. Я не знаю, получил ли впоследствии военный атташе указание, чтобы заплатить мне.

Верно, что фон Калле дал мне 3500 песет, но я предполагаю, что это были его личные деньги. В своем бюро он занимался со мной некоторыми очень интимными делами и предложил мне за это кольцо. Но так как я мало ценю такие вещи, то я отклонила его предложение и, видимо, поэтому он дал мне эти три с половиной тысяч песет.