Мата Хари. Подлинная история легендарной шпионки XX века

В сопровождении конвоя, сестры Леониды и преподобного Жюля Арбу Мата Хари села в автомобиль, ожидавший ее. От центра Парижа до пригорода Венсен дорога была довольно длинной. Но улицы в это раннее утро были пусты. Автомобили приехали быстро. Сквозь легкий туман предрассветного утра виднелись очертания Венсенского замка, частично служившего военной казармой. Температура воздуха, вместо того, чтобы прогреться с полуночи, наоборот, упала почти до нуля. Машины замедлили ход. Они проехали через узкие ворота замка и на минуту остановились справа у башни карцера, построенной еще в четырнадцатом веке. Затем они двинулись дальше, проехав оставшуюся часть двора, шириной с треть мили. Чуть позже машины проехали мимо часовни шестнадцатого века.

Машины проследовали мимо аркад на другой стороне замка и медленно двинулись по мокрой от дождя, поросшей лесом, холмистой территории полигона. Они остановились рядом с уже готовой расстрельной командой. Протрубила труба. Мата Хари помогла громко молящейся сестре Леониде выйти из машины. Бок о бок обе женщины подошли к столбу, обозначавшему место казни. Это место пока было пустым.

Двенадцать солдат Второго зуавского полка выстроились в два ряда по шесть человек. Справа от них стояло четыре офицера. Неподалеку за ними встали сестра Леонида, преподобный Арбу и врач. Еще дальше, за расстрельной командой, войска производили построение. Там были кавалерийские, артиллерийские подразделения и пехотинцы. Офицер, стоявший вблизи Маты Хари, зачитал: «Именем французского народа…»

Мата Хари отказалась быть привязанной к столбу, потому ей лишь слегка накинули веревку вокруг талии. Еще она не хотела, чтобы ей завязали глаза. Командующий офицер поднял саблю.

Смертельную тишину раннего утра разорвали двенадцать выстрелов. Лейтенант Шуго, военный врач, подошел к столбу, чтобы произвести «выстрел милосердия» в уже безжизненное тело. Доктор Робийар из военного госпиталя Бежен в Париже еще раз проверил, точно ли она мертва.

На часах было 6.15. Четырьмя минутами раньше, в 6.11, взошло солнце. Мата Хари – «Око дня» – была мертва.

Позже в то же утро мэтр Клюне позвонил в голландское посольство. Оно проинформировало Гаагу. Тут открылись все шлюзы для фантазий, слухов и сплетен. Уже спустя месяц после казни в дело впутали даже само голландское правительство – благодаря статье, появившейся в одной немецкой газете. Там говорилось, что Мата Хари была придворной дамой королевы Вильгельмины. Нидерландский министр иностранных дел Джон Лаудон личной телеграммой проинформировал посольство в Париже, что «я приказал опровергать все подобные абсурдные истории». Он попросил посла в Париже «предпринять все, что в его власти, если такие слухи будут распространяться и во французской прессе, и позаботиться об информировании газет, что вышеназванная особа никогда не была придворной дамой и не имела ни малейшего отношения к королевскому двору».

Расстрел Маты Хари. Кадр из фильма-реконструкции 1920 года

Владелицы дома Маты Хари в Гааге, две сестры, написали в декабре 1917 года письмо в Париж, где спрашивали, известно ли посольству, кто будет дальше платить за жилье – «ее дочь, возможно», потому что «из-за нехватки жилья в городе сейчас самое лучшее время, чтобы продать или сдать этот дом». Им вскоре представился шанс. На аукционе 9 и 10 января 1918 года мебель и прочее имущество Маты Хари было продано. Барон Эдуард Виллем ван дер Капеллен старательно держался подальше от дома своей любовницы. Он даже не забрал свою фотографию, которая заняла выдающееся место среди продававшихся с аукциона вещей.

Джон МакЛеод в многочисленных письмах в министерство иностранных дел пытался получить справку, что стало с земным имуществом его бывшей жены. «Исходя из ее больших расходов в течение жизни», он предполагал, что «она обладала немалым имуществом». Как опекун своей дочки он хотел указать французским властям на то, что по праву часть этого ее имущества принадлежит его ребенку.

Посольство в Париже, получив ответ от французских властей, сообщило ему, что «все, что находилось в ее гостиничном номере, а также ее украшения из тюрьмы „Сен-Лазар“ и все прочее имущество было продано на аукционе 30 января 1918 года». Чистая выручка составила 14 251 франк и 65 сантимов. Это соответствует в наше время двум с половиной тысячам долларов. Деньги были выплачены французскому правительству, «имевшему на это преимущественное право, для покрытия расходов на судебный процесс».

Одновременно МакЛеоду сообщили, что после тщательной проверки установлено, что умершая не передавала прав на имущество и не составила завещания.

Реакция Джона была горькой: «Моя дочь была бы единственной наследницей своей матери, если бы все, что оставила эта женщина, благодаря заботливости Французской Республики не исчезло бы полностью, не оставив и следа. Они действительно прекрасно поделили добычу».