Мата Хари. Танец любви и смерти

Сорокатрехлетняя Теодора прошла с мужем через все мытарства гарнизонной жизни и хотя отличалась некоторой невоздержанностью на язык, была дамой весьма почтенной и для молодых офицеров почти родной матерью. К Маргарете она питала если и не дружеские чувства, то нечто напоминающее доброжелательную снисходительность. Остальные гарнизонные «старухи», старшей из которых было не более пятидесяти пяти лет, относились к молодой и симпатичной жене майора МакЛеода с едва сдерживаемой неприязнью. Да и кому может понравиться, когда завидный холостяк привозит из отпуска молодую вертихвостку, которая ему в дочери годится, когда у многих из них дочери на выданье?

Но поскольку у Теодоры Смет не было детей, а супруг удовлетворял все желания до единого, то она гораздо спокойнее наблюдала, как мужская часть колонии падает к ногам прелестной Маргареты. Кроме того, она не одобряла ту неблаговидную роль, которую сыграл майор в недавно разыгравшейся семейной трагедии. Правда, все происходило не здесь, а в Медане, но, по слухам, дети МакЛеодов погибли из-за его отвратительного характера. Говорят, что он чуть ли не гарем устроил, заведя себе любовницу – няньку собственных детей, а отравил малышей из мести отвергнутый ею индонезиец. Или, наоборот, он ударил индонезийца, а нянька отравила его детей. Дело темное. Но и в том и в другом случае его жена ни в чем не повинна, и вешать на нее всех собак может только человек без чести и совести. Хорошо, хоть девочка выжила. Это, пусть немного, но смягчило горе бедняжки Маргареты.

Таким образом, дамы не то чтобы сдружились, но находили некоторое удовольствие в общении, тем более что обе интересовались местными танцами и с удовольствием посещали все яванские праздники, чтобы полюбоваться на яркие костюмы, экзотическую хореографию и красивые лица молодых танцоров.

Увидев расстроенное лицо приятельницы, Теодора приветственно помахала ей рукой и сделала широкий жест, приглашая гостью за накрытый к чаю стол.

– Доброе утро, дорогая! Что-то вы сегодня темнее тучи. Опять поссорились со своим солдафоном?

Маргарета изящно опустилась на пододвинутый слугой-яванцем стул и тяжело вздохнула.

– Я больше так не могу! У нас дня не проходит, чтобы Джон чем-нибудь меня не попрекнул. Я не к месту грустна, не вовремя весела, излишне общительна, гляжу букой, не умею вести домашнее хозяйство, страшная мотовка, не занимаюсь дочерью, досталась ему бесприданницей, не интересуюсь тем, что делается в мире вообще и его делами в частности. По поводу последнего пункта спорить не буду, потому что не могу понять, зачем мне знать, что делается в мире, если нас это напрямую не касается. Даже в смерти сына, – голос Маргареты дрогнул, – и то виновата.

– И что вы решили?

– Хочу заставить его перебраться домой, в Амстердам или Гаагу. Хочу побродить вдоль каналов, хочу нормального Рождества, хочу поесть лакричных леденцов, в конце концов! Если бы я знала, что так все получится, ни за что бы не вышла за него замуж! Нас же здесь ничего не держит, кроме его скупости! Раньше его удерживала служба, но теперь, когда Джон вышел в отставку, мы продолжаем здесь сидеть исключительно из-за его упрямства.

Губы молодой женщины задрожали, а на прекрасных темных глазах выступили слезы. Судорожно вздохнув, она потянулась за носовым платком, и хозяйка дома несколько мгновений незаметно рассматривала свою собеседницу, вся фигура которой говорила о едва сдерживаемом отчаянии. Видимо, девочке совсем плохо, раз она пришла к ней с таким разговором.

– И что вы будете делать, вернувшись домой? Боюсь, что пенсии Джона не хватит на то, чтобы поддерживать тот уровень жизни, к которому вы здесь привыкли. Жизнь в Европе гораздо дороже.

– Вот и Джон мне об этом постоянно твердит! Я… Я не знаю… В конце концов, я могу пойти работать с детьми. Я же училась на воспитательницу детского сада. И… Вы не скажете никому, Дора? Я хочу с ним развестись. Иногда мне кажется, что я ненавижу Джона. Что меня здесь ждет? Каждый сезон дождей моя постель разве только не чавкает от воды, по стенам бегает всякая живность, у меня убили сына, я сама только что оправилась от тифа… Сколько это может продолжаться?!

– На что же вы будете жить? Насколько я знаю, у вас нет собственных денег.

Маргарета погрустнела.

– В этом вы правы. Но я что-нибудь придумаю. Хочу перебраться в Париж.

– А что в Париже? У вас там есть родственники?

– Нет, но я уверена, что добьюсь там успеха. Пойду в натурщицы или актрисы. Уверена, что с моей внешностью смогу поступить на сцену.

– Что же будет с Нон? Вы же не потащите с собой малышку в чужой город, не имея ни денег, ни положения в обществе?

– Придумаю что-нибудь. Главное, выбраться отсюда…

– А о карьере танцовщицы вы не думали? Вы неплохо научились танцевать и на сцене держитесь прекрасно. Мне рассказывала Труди, что из вас получилась прекрасная королева в «Крестоносцах».

– О нет! Кому нужны в Париже колониальные танцы? Уверена, что десять парижан из десяти вряд ли найдут на карте Голландскую Ост-Индию.