Матадор

Меня положат в клинику, сказала Габриэла, глядя на меня. Я кокаинистка. А еще я курю крэк, пью пиво, ром с кока-колой, виски, одеколон, курю марихуану, гашиш, короче, все подряд. Отец положит меня в специальную клинику. Это очень хорошая клиника, где-то за городом. Меня вылечат, я снова буду учиться, найду себе парня, получу диплом факультета психологии, выйду замуж и рожу троих детей, которые никогда не будут ширяться. Клиника поможет мне, правда, папа? Особенно в том, что касается поисков подходящего жениха.

Молчание. Я подумал, что мне лучше выйти из комнаты, но дело мое было настолько серьезно, что любое необдуманное решение могло все испортить, например, мог рухнуть потолок, так мне, по крайней мере, казалось.

Я хочу, чтобы ты знал, папа, что этот тип, который сидит сейчас рядом с тобой, этот кусок дерьма, в брюках со складками и с золотой цепочкой, этот ублюдок, отстреливающий бездомных детей, продает мне наркотики. Это он втянул меня в это дерьмо. Сначала он давал мне порошок просто так. Потом начал брать за него деньги. Это он не дает мне бросить ширяться, он и сегодня предлагал мне купить у него пять граммов. Это не человек, это вонючая собака. Я бы на твоем месте взяла пистолет из ящика стола и выпустила ему пол-обоймы в голову.

Габриэла встала и вышла из кабинета, мы остались с доктором Карвалью с глазу на глаз.

Я не торгую наркотиками, сказал я. Он глядел на меня, положив руки на пояс. Я в самом деле не торгую. Доктор Карвалью встал. Я не люблю всего этого, наркотиков и прочего, сказал я. Он сел, а я еще повторил не меньше трех раз, что не торгую наркотиками. Он снова встал. Подошел к двери. Вернулся. Подошел к телефону. Отключил его. А потом, неожиданно для меня, схватил тяжелое пресс-папье, под которым у него лежали рецепты, и запустил в меня. Попал в лицо, сломал мне зуб, я сказал ему, вы сломали мне зуб.

Я не хотел, ответил он, и это удивило меня больше всего, он не хотел. Извини, сказал он, просто мне вдруг захотелось вышибить тебе все зубы. Ты не слышал того, что сказала моя дочь. Ее не положат ни в какую больницу. Моя семья, начал он, моя семья, но фразу он не закончил и разрыдался. И тут я все понял. Проблема не в том, что я продавал наркотики его дочери. Проблема не в том, что его дочь наркоманка. Проблема была в том, что его дочь рассказала мне, что ее собираются положить в клинику, вот чего он не мог пережить, что кто-то узнает об этом. Нюхаешь кокаин? Пожалуйста. Даешь трахать себя в задницу? Пожалуйста. Воруешь у своего компаньона, убиваешь детей? Нет проблем. Проблемы у них начинаются тогда, когда лопаются трубы и грязная вода начинает хлестать наружу. Господи, что скажут соседи? Такое впечатление, что они и живут только ради соседей. Покупают новую машину, чтобы досадить соседу. Едут в Европу, чтобы досадить соседу. Да-а, долго же я не мог разгадать их. Я сел рядом с ним, доктор Карвалью, так будет лучше для вашей дочери, клиника и все такое, вы же сами понимаете, и потом, совершенно не обязательно кому-то об этом знать, вы можете сказать, что отправили ее в Майами, в Диснейлэнд, подростки с ума по нему сходят, это вполне правдоподобно, кто догадается, что она лежит в клинике? Он встал, вон отсюда, пес шелудивый! Я вышел из кабинета, держа платок возле рта и пытаясь остановить кровь, доктор Карвалью, сильно хромая, шел за мной и кричал мне вдогонку, что я вонючий пес, сукин сын ну и так далее.

Я должен был встретиться с Сантаной, он ждал меня, но я бесцельно мотался на машине по улицам, зуб мой был сломан, десна кровила. Я остановился около какого-то бара, попросил кусок льда и приложил, стало легче.

Я поехал в центр. Потом в район Лапа и Пи-нейрус. Я катался несколько часов, и в голове у меня крутилась одна фраза: кусок дерьма, в брюках со складками.

Накануне вечером я получил медаль за услуги, оказанные мной жителям нашего района, сейчас еще не было трех часов дня, а как сильно все изменилось. Кусок дерьма. Что они за люди? Чего им надо, в конце концов?

Я заехал за Энохом, и мы отправились пьянствовать.

Эта попойка была единственным приятным моментом за весь этот кошмарный день. Вскоре я почувствовал себя лучше и почти забыл, что Эрика меня бросила. И что Марлениу сдал меня полиции. И что меня теперь можно называть куском дерьма. А когда я выпил еще немного, я сам стал называть всех вокруг дерьмецами. Парни, сидевшие рядом со мной и которых, не считая Эноха, я видел первый раз в жизни, много шутили и громко смеялись. Я тоже немножко посмеялся.

А потом, когда я выпил столько, сколько мог вместить в себя мой организм, я снова сел за руль и поехал кататься.

Худшее, что должно было случиться, еще ждало меня впереди.