Matador поневоле

Еще боясь, сомневаясь, уговаривая себя, что это всего лишь сон и рано радоваться, он несколько раз моргнул. Потом сильно ущипнул себя за руку, плеснул в лицо водой. Словом, проделал все то, что может проделать человек, дабы убедиться в том, что все, происходящее с ним, не сон.

Окончательно в себя его привел голос старика.

— Ну что, не надоело еще?

Рафи подпрыгнул как ужаленный.

Старик был в лодке. Он сидел как ни в чем не бывало в корме, на своем обычном месте, и пристально смотрел на Рафи.

— Я не сплю?.. Я не умер? — спросил Рафи и голос его дрогнул.

— Нет. Ты не спишь и не умер.

— Но я… Я вижу?

— Ну да.

— Но как?

— Ты всегда мог видеть. Ты не был по-настоящему слепым, матадор по имени Рафи.

— Что ты такое говоришь? Я на самом деле ничего не видел…

— Не видел не потому, что не мог, а потому, что не хотел. Ты смертельно испугался своего первого быка. Помнишь тогда, на площади родного городка?.. Ты убил того быка, но внутри все вопило от ужаса. И этот пережитый ужас запомнился тебе. Но ты был слишком упрям, чтобы прислушаться к нему. Ты был слишком упрям, чтобы отказаться от своей мечты, от того пути, который выбрал, еще не зная себя. Тогда страх перед опущенными рогами набегающего на тебя быка нашел способ остановить тебя. Выбрав удобный момент, он превратился в слепоту. На самом деле, те побои, на которые ты все списал, не могли лишить тебя зрения. Они лишь облегчили задачу твоему ужасу перед быками. И на какое-то время это остановило тебя. А потом... Потом та часть твоего «я», которая упрямо продолжала мечтать о пути тореро, нашла способ как обойти страх перед быком. Правда, теперь ей было легче. Ты не мог видеть рогов. И потому было намного проще этот страх преодолеть… Так вот эта половинка тебя придумала девушку по имени Мария… Да-да, цыганка сказала тебе, что этой девушки нет ни среди живых, ни среди мертвых. Потому что ее вообще никогда не существовало, этой Марии. Это был ты сам. Та часть тебя, которая жила мечтой о корриде. И она в итоге заставила тебя выйти на арену. Ты вбил себе в голову, что хочешь стать матадором. И ты стал им. Но даже не подозревал, что путь, который ты выбрал, не создан для тебя. Или ты не создан для него, можешь понимать, как хочешь…

— Но я опять стал видеть… Почему? Что ты сделал? — Рафи не мог поверить услышанному.

— Ничего. Ровным счетом ничего. Ты сделал все сам, когда решил, что больше не будешь убивать быков. Слепота тебе больше была не нужна. В ней отпала нужда… Мне оставалось лишь заставить тебя понять, что зрение тебе куда нужнее, чем то, что давала слепота. И мне это удалось, как видишь.

— А что же мне давала слепота?

— Возможность не делать того, чего на самом деле ты делать не хотел.

— Я плохо понимаю, что ты говоришь…

— Ты всегда был не слишком понятливым, Рафи. Но это не беда. Ты еще слишком молод. Пройдут годы, и ты, возможно, поймешь самое главное.

— Что?

— Весь мир — это ты сам.

— Что это значит?

— Всему свое время. Сейчас было бы бесполезно тебе что-нибудь объяснять. Ты просто не готов это понять, а уж тем более принять. Сейчас для тебя намного важнее понять, как ты будешь жить дальше. Это очень непростой вопрос. Перед тобой открыты все дороги. Но выбрать придется одну. И если ты сделаешь еще одну ошибку, времени исправить ее потом может просто не быть.

Рафи сглотнул и посмотрел по сторонам. Море вокруг действительно было ярко-синим, с широкими полосами бирюзовой воды там, где глубина была поменьше. Бледно-голубое небо и яркий, но какой-то размытый диск солнца… Старая лодка из потемневшего от времени дерева, большой косой парус с заплаткой посередине… Старик на корме, крупный, с большими сильными руками и выбеленными волосами, спадающими на загорелый до черноты лоб. Он все это видел. Видел ясно и отчетливо, как в том сне, когда он парил над лодкой. И еще он видел кружащую неподалеку чайку. Очень большую и ослепительно белую…

— Нам пора возвращаться, — сказал старик, перекладывая руль на другую сторону.

— Подожди… Значит, ты тот самый человек, о котором говорил Мигель?

— Может быть, да. А может, и нет. Для твоего друга я был другим… Если ты расскажешь ему о том, что ты видел и слышал здесь, он не поймет. Для него все было иначе здесь.

— Но кто ты?

— Я... — старик выдержал долгую паузу. — Я старый рыбак, как видишь.

— Но ведь это не так… То есть… ты не простой рыбак, так ведь?

— Каждый из нас не прост. И вовсе необязательно, что он есть то, что видят другие. В тебе все видели слепого матадора. На самом деле ты был юношей, до смерти боящимся быков и закрывающим глаза, чтобы не видеть их.

— Но я был хорошим тореро, — обиженно возразил Рафи.