Математик

– Я же говорю – мы сделаем такой анализатор и отправимся в путешествие, будем искать захоронения и обрабатывать их для дальнейшего воскрешения. И надо торопиться! Многие кладбища уже стерты с лица земли. Например, Волга под Саратовом подмывает берег, и половодье уносит гробы. То же самое происходит в среднем течении Миссисипи. Из пластов глины на обрыве торчат кости. Я предлагаю отправиться прежде всего туда, на Волгу!..

– Почему не на Миссисипи?

– Там без нас справятся. Спасут кости. А на Волге, я читал, в деревнях мальчишки черепами в футбол играют.

Напрасно Максим объяснял другу, что его фантазии далеки от реальности.

Ничто уже не могло остановить воображения Барни, и он начал обдумывать сценарий фильма. Максим больше не обрывал его – ему самому, впервые в жизни, приятно было мечтать в иррациональном ключе: он представлял себе, что смерти нет, и по телу его разливалось счастье. Один раз он чуть не расплакался, потому что понял, что очень давно не получал наслаждения от жизни.

По просьбе Барни он продемонстрировал вычисления: доказал ему на листке, что площади Москвы будет достаточно для Судного дня – финального эсхатологического действа. Результат воодушевил Барни, и он тут же принялся набрасывать схему съемок Судного дня: там у него фигурировали пролеты камеры над ландшафтом и крупные планы костей, обрастающих плотью с загорающейся в глазах душой.

* * *

Внезапно Вика пропала. Через месяц наконец позвонила и сказала, что живет в Нью-Йорке и теперь с неким русским художником едет в Питер, где собирается стать арт-менеджером своего нового друга (она называла его «Он»), который совершенный гений и заслуживает нешуточного признания на родине.

Современное искусство России еще не знало такой художественной мощи.

– А что он рисует? – спросил Макс, еле проглотив комок в горле.

– Не рисует, а пишет, – сказала Вика. – Это надо видеть. Если коротко – мощное единение библейских сюжетов с современной реальностью. Его картины позволяют в повседневности встретить героев Писания.

– И это тебе интересно? – осторожно спросил Максим.

– Кроме того, я его люблю.

– Как это?

– А вот так. Не могу без него жить.

– А куда ты бабушку дела?

– Она переехала к отцу.

– А меня ты любила? – замер Макс.

– Тебя? Не знаю.

– Но ведь я тоже в математике не пешка.

Вика задумалась. Потом произнесла:

– Ты там не слишком переживай. Со мной все нормально.

– Хорошо. Подожди. А художник твой хорош в постели?

– В самый раз, – ответила Вика и дала отбой.

Макс затосковал и, чтобы как-то развеяться, купил туристическое снаряжение и начал по выходным ездить в горы. Скоро ему надоело ходить по тропинкам, хотелось немного вспомнить скалолазание. Он попросил Барни подстраховать его. Барни понравилось, он увлекся, и теперь они стали вместе регулярно выезжать на выходные в Йосемити. Барни сначала сильно переживал, глядя, как постепенно уменьшается фигура Макса, как он ловко перебирает страховку, всаживает новые крючья… это занятие казалось ему бессмысленным, но потихоньку он обвык, вник, стал сам подтягиваться вслед за Максимом и наконец обрел то сладостное чувство, которое ощущает под ложечкой человек, когда обретает власть над вертикалью.

В ответ Барни заразил Макса своим увлечением кино. В поездках они говорили об альпинизме и обсуждали фильмы. Барни приносил Максу новые и старые ленты, пытался привить свой вкус, устраивал ретроспективы любимых актеров – Джека Николсона, Греты Гарбо. Максим поначалу мямлил и ограничивался только «понравилось» и «не очень». Но после «Ночи на земле» Джармуша жарко втянулся в спор о кино. Фильм понравился Максу, а чем – объяснить он не мог, хотя и старался, волнуясь – за рулем, по дороге в Йосемити.

Что касается скалолазания, то Барни, обуреваемый тягой ко всевозможным физическим упражнениям, преуспел значительно, даже чрезвычайно, и скоро – скачком – перестал быть новичком на вертикали. Через полгода они прилично натренировались, практически все маршруты парка Йосемити стали им доступны, и Максим стал задумываться о каких-нибудь более героических альпинистских походах. Максим записался вольнослушателем на два курса кинофакультета. Теперь он два раза в неделю по вечерам встречался с Барни в чашеобразной аудитории колледжа на сценарном и режиссерском начальных классах, которые Барни посещал в этом году повторно, потому что хотел улучшить финальную оценку.