Математик боя (СИ)

Но, к двум годам, мальчик вполне сносно изъяснялся с родителями, привыкшими к говору своего ребенка. Тот отличался тем, что Сенсома использовал строго ограниченный запас слов, но мог ими объяснить почти все, что угодно. Соседи дивились такой странной стороне малыша, но с советами к молодой матери не лезли — они были бесполезны, так как ребенок был упрямым.

За все это время, дабы не сойти с ума от скуки, помимо изучения местного языка, «учитель» играл в шахматы сам с собой, решал простенькие задачи по матанализу и просто думал. Судя по оговоркам отца (которые он смог понять) — в мире шла война. Долгая и жестокая, но уже привычная для людей, она беспокоила Сенсому, но…

Почему-то он предвкушал.

В прошлой жизни он любил биться, так что и теперь, по прошествии двух лет, его аппетиты никуда не делись. Понятное дело, что в двухлетнем теле особо не разгуляешься, но ведь «хотелки» это не убавляет. Война… В прошлом мире это слово было страшным и никак не ассоциировалось у него с битвами, которые ему нравились. Война «его мира» была подлой, нечестной по отношению к природе, что дала человеку кулаки и ноги.

Здешняя же война была именно тем, что он так любил. За исключением непонятных «ниндзюцу, тайдзюцу и гендзюцу», о которых упоминал тогда отец. Сам отец тоже был воином, но вот сына к этому близко не подпускал, хотя было видно, что он чего-то ждет. Каждый месяц Сенсоме давалась специальная бумажка на пару минут, а потом забиралась обратно, и пока что отец не получил того результата, который желал.

И однажды прогремел взрыв…

— Сенсома! — мать ворвалась к нему в комнатку, пристроенную недавно отцом. — Под кровать! Быстро!

Мужчина в теле мальчика послушно выполнил просьбу матери. Абсолютно молча. Он понимал, что на них напали, и нужно спрятаться. Видел в кино, да и вообще — очевидно же. Правда, под кроватью прятаться не особо надежно.

— Что бы ни случилось, Сенсома, не вылезай оттуда! Ясно?! — взволнованная и перепуганная мама наклонилась, чтобы увидеть сына.

Тот был каменно спокоен, устроившись поудобнее под кроватью и заняв там удивительно мало места.

— Тебе тут хватит, — он похлопал ладошкой по полу. — Иди.

Женщина улыбнулась сквозь слезы. Все-таки ее сын — добрая душа и очень умный мальчик. Он обязательно выживет и станет счастливым человеком. Ради такого можно и умереть.

— Прощай, сынок, — прошептала мать и выбежала за дверь.

Оттуда раздались ее крики, рев отца, лязг железа и шуршание одежды. Кто-то кричал: «Стихия Огня!» или «Техника…».

Сидеть под кроватью, когда твоих родителей убивают… Учитель не считал «маму» и «папу» родными, а с родными в прошлом мире расстался не очень счастливо — мать похоронил за пару лет до своей смерти, а с отцом подрался и больше его не видел как раз после похорон. Но, как бы то ни было, эти люди его растили и относились как к сыну!

Бросившись к двери, мальчик застыл прямо перед ней. Ведь если откроет — может погибнуть. Да и зачем — клан Томура, похоже, уже погиб. Есть ли смысл? Там, за дверью, точно находятся воины. Он не знает их целей, но предполагает, что они — противники.

А с противниками бьются.

Бросившись обратно к кровати, мальчик залез на нее и подбежал по ней к балкону. Самого окна отец сделать не успел, так что крепкие доски преграждали путь к спасению, но это ему было и не нужно. На балконе Широ Томуро оставил молоток и охотничий нож, когда подправлял доски в комнате своего сына. Именно за этим мальчик и прибежал.

Теперь его не убьют сразу. Возможно — даже не подойдут. Конечно, он — малявка, но и он сможет удачно воткнуть нож в противника, если тот подставится!

Внутри тела что-то забурлило и закипело, а после оно наполнилось какой-то непонятной энергией, подобную которой учитель ощущал лишь в драках на улице. Что это? Неужели ему так не терпится сразиться? Но нет — эта энергия отличается от той, хотя и не сильно. И сегодня она прямо переполняет все его тело, грозя вырваться на свободу!

Быстрее обычного в два раза, мальчик бросился к двери. Его обострившийся слух уловил шаги за ней, так что, когда ручка повернулась, он был готов.

Мощный и невероятно высокий для малыша прыжок подбросил перерожденного к самому лицу удивленного этим воина. Тот был совсем молод — лет двадцать, но его одежда темных тонов была окрашена кровью, и учителю показалось, будто алым горят даже его глаза. Взмах! Отцовский нож быстро приближается к одному из, действительно красных, зрительных органов убийцы!

Но тут из темноты зала, в котором виднелись тела родителей, прилетел такой же странный нож, который был у его отца. Широ называл их «кунаями».

Метко брошенная железка выбила из руки мальчика оружие, а сам он со вскриком, отлетел к кровати, больно ударившись по приземлению.

— Очаг чакры разгорелся, — задумчиво произнес тот, на кого он напал. — Да как лихо — ни у кого не видел столько чакры в таком возрасте. Мой Шаринган видел его атаку, но вот обычный ниндзя бы умер.

Последнего предложения Сенсома не понял, так как сбился на переводе слова «Шаринган». Такого он не знал. Слышал лишь пару раз.