Математик Боя. Возвращение (СИ)

Его лицо было добрым и располагало к себе. Сенсома научился мастерски играть доброго и веселого дедушку за те двадцать лет, что провел в Узушио. И ему самому нравился этот образ, пускай на поле боя он частенько слетал — тяжело контролировать себя, когда занимаешься любимейшим делом всех своих жизней.

Но здесь и сейчас сражений не было, так что образ доброго старичка работал на полную мощность. И девочка увидела это. И, как шиноби, почувствовала, что ей и правда ничего не угрожает. Сенсома поймал это в ее взгляде. Пускай она и была настороже, она расслабилась.

— Как тебя зовут, малышка? — он совсем убрал руки из ее личного пространства, демонстрируя самые мирные намерения. — Ты умеешь говорить?

Девочка насупилась и поежилась, будто бы от сильного холода. Сенсома нахмурился. Она понимала его, но либо не горела желанием отвечать, либо действительно не могла. Это было… неудобно.

— Не доверяешь мне? — он вскинул брови, будто бы в удивлении. — Но я же тебе не врежу… Скажи дедушке толком — кто ты?

— Сам…

Тихий и хриплый детский голосок, будто бы ребенку было мучительно трудно и непривычно произносить слова. Тем не менее, девочка была уверена в правильности смысла того, что она хотела донести. Другими словами — она могла говорить, но это не было ее сильной стороной.

— Я сам? — переспросил Сенсома и тут же улыбнулся. — Очень просто, внуча, меня зовут дедушка Сенсома.

— Дедушка… Сенсома?

— Умница, все верно. И я должен попросить у тебя прощения, лапочка. Похоже, мы с друзьями вторглись на твою территорию. Ты защищала ее, и нам пришлось защищаться в ответ. Но у нас были причины тебя беспокоить. Видишь ли, я искал… одного человека. И он похож на тебя.

Девочка вздрогнула:

— Такой… как я?

— Отчасти, — Сенсома задумчиво нахмурил брови, видя нарастающее беспокойство ребенка. — Ты боишься? Я тебя не обижу. Если хочешь — можешь уйти. Но если хочешь, я помогу тебе. Тот человек, которого я искал… Он — мой сын. И он тоже умеет использовать Стихию Льда.

Девочка замерла, уставившись расширенными глазами на сильнейшего в мире шиноби. Этот странный старичок был с ней честен. Более того, он тоже имел возможность управлять холодом. И, похоже, был опытен в этом.

Осторожно, чтобы не напугать лишний раз девочку, Сенсома вырастил синие пальцы из чакры Исобу и пригладил ее постель. Это получилось даже рефлекторно — он просто заметил, как она мерзнет.

Ребенок вздрогнул и ошарашенно уставился на пальцы «дедушки». А уже в следующее мгновение… девочка ухватилась за пальцы из чакры так, будто от них зависела ее жизнь.

— Хо-о-о-о… — оценил Исобу. — Как интересно.

— Что такое? — удивился Сенсома. — Что?

— Тепло… — выдохнула девочка, прижимая его руку к себе. — Тепло.

***

У нее не было имени, лишь порядковый номер. И судя по нему, она была экспериментом под номером семьсот двадцать два.

Конечно же, она не знала, что именно с ней делали, но зато в этом почти разобрался Исобу. В итоге, ее кеккей генкай не был полноправной Стихией Льда — это была Стихия Холода, и она являлась чем-то вроде дефекта чакры. Искусственного дефекта чакры, который заставлял чакру своего владельца замерзать. И не только снаружи, но даже и внутри.

— Я могу обратить этот процесс вспять, — заявил Исобу. — Но только постоянно подавая чакру. Впервые вижу такое… ей холодно каждую секунду жизни. Ей холодно, и поэтому она может контролировать этот холод. Ей холодно… и поэтому она ненавидит тех, кто сделал это с ней.

— Бедная… — всхлипнула Сашими.

Весь отряд к этому моменту собрался в комнате. Сашими часто всхлипывала и терла глаза, Ловен пил и смотрел сочувствующе, а вот Джирайя был настороже. И причиной его настороженности была не маленькая девочка, способная создавать исполинских Ледяных Драконов, а то, как обнимал ее Сенсома.

Судя по всему, в их безумной семейке прибавится народу…

— Я у-ш-л-а, — старательно, по буквам, произнесла жертва экспериментов. — У-бе-жа-ла.

Она ужасно говорила, потому что ее образованием никто не занимался. Как сказал Исобу, неизвестные ученые ставили эксперименты над ее телом, потому что оно было чем-то уникально. Но им было плевать на разум — они не обременяли себя такими мелочами.

Ей было всего десять лет. Этой маленькой сбежавшей девочке. Она никогда не знала своих родителей, никогда не видела человеческой доброты и нигде не встречала тепла. Сенсома не обманывался — таких судеб в этом мире полно, и он явно не тот человек, который станет заниматься пустой благотворительностью.

Но здесь и сейчас… у него есть все, что только нужно этому ребенку, и он совсем не против дать ей это.

— Не стоит волноваться, милая, — потрепал он ее по голове когтями из синей чакры. — Мы не отдадим тебя плохим людям. Если хочешь, можешь остаться с нами. Можешь стать нашей семьей.

— Семь-ей?.. — девочка подняла глаза. — Как… так?

— Мы тебя научим, — отозвался из своего угла Джирайя. — Ну, как бы это сказать попроще?.. О, тебе больше не надо будет мерзнуть! Да, именно так. Мы тебе… все дадим.

— И даже… — девочка запнулась, смутившись и испугавшись одновременно. — И даже…

Она закончила почти шепотом:

— Игрушку?