Математик Боя. Жизнь сильнейшего

И именно поэтому ранение Узукаге и его скорая смерть могут буквально решить исход этой войны. Как минимум, для стран Огня и Водоворота.

— Шанс у нас, все-таки, есть, — негромко пробормотал Хирузен.

— Это какой это? — уточнил Цубаки, обладающий, после своего исцеления, прекрасным слухом.

— Сенсома, конечно, — Хирузен откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. — Если он успеет закончить дела в Стране Света и вернуться сюда с информацией о Небе, то мы сможем быстро атаковать страну летунов и отвоевать Дары Рикудо. Их сила когда-то составляла огромную часть силы Узукаге. В теории, это может помочь ему оправиться или, хотя бы, передать свой титул.

— А почему не выбрать нового Узукаге прямо сейчас?

— Традиции в клане Узумаки сильны… Хотя и не настолько, чтобы придерживаться их до конца перед, фактически, уничтожением. Дело, естественно, не только в них — сила Узукаге охраняет Узушио. Только ему доступны все знания клана, ибо он — достойнейший его представитель. Все техники и секреты фуиндзюцу — никто, даже его дети, не могут познать. Не разрешено. Но обладать этими знаниями невозможно без частицы силы Рикудо — это просто не будет иметь смысла. Когда мы запечатывали суть чакры Отшельника в тело Сенсомы, мы надеялись воспользоваться ею, когда придет время. И сейчас я впервые жалею, что отправил в Страну Света именно его…

— Он так и не присылал весточек?

— Нет, — Хокаге мотнул головой. — Ни единой. Пакку, которого он должен был Призвать, сказал, что никто даже и не пытался… В общем, как бы то ни было, ты можешь продолжать поддерживать жизнь Тоширо-сама?

— Да, но не вечно, — Озин поковырял в ухе. — Три месяца… наверное… максимум. И то не обещаю.

— Делай, — кивнул Хокаге. — Мы должны дать Узушио как можно больше шансов на жизнь.

И Цубаки ушел, оставив Хокаге думать. В конце концов, Третий не зря сидит на своем удобном стуле — он отлично справляется с тем, чтобы решать дела целой Великой Страны. А Озина дело маленькое — слушаться и делать. Это удобно, он привык к этому, живя с сестрой и выполняя сначала ее приказы, потом приказы Мито, а потом и приказы Наоми. А вот когда она погибла, пришлось туго, ибо Сенсома, выбранный Озином, как лидер, приказывать не собирался и со всем справлялся сам.

Сенсома…

Уже позже, стоя в операционной и проверяя оборудование, Озин подумал о муже своей сестры. Томура был лучшим лидером, пускай и никудышным, сильнейшим бойцом и, наверное, хорошим… хм, другом? Да, похоже именно так это и называется, хотя Озин так до конца и не понимал определения слова «дружба». Как бы то ни было, Сенсома всегда справлялся с тем, что от него требовалось.

— И сейчас от тебя требуется побыстрее вернуться… — пробурчал себе под нос Озин.

— А? — молодая девушка из клана Хьюга, готовящаяся к операции вместе с ним, обернулся на заговорившего мужчину.

Молодая и неопытная — сейчас таких в больницах большинство — опытные орудуют на фронтах. Сегодня ее первая совместная операция с Озином, раньше ее проводил ее соклановец, тоже молодой, только, соответственно, парень. Имя у него было… а, не вспомнить. Но, похоже, кто-то сверху решил, что проведя несколько операций с самым сильным целителем в Стране, парень набрался опыта, и его перевели.

— Люди приходят и уходят, — вновь пробормотал Озин в унисон своим мыслям, примериваясь к столу, стоящему рядом с лежащим Узукаге. — А привычки остаются.

Выдохнув, Цубаки резко нырнул головой вниз, прямо в стол! Конечно же, инвентарь убегать от грозного удара лицом не стал, а потому, с громким грохотом, голова Озина врезалась в крепкую столешницу.

Из носа Цубаки потекла кровь.

— Что с вами?! — воскликнула девушка-Хьюга. — Что-то случилось? Вы устали? На вас подействовало гендзюцу?! Давайте я остановлю кровь!

— Не надо, — шмыгнул носом Озин, довольно смотря на алые капли, падающие на пол. — Это мне помогает.

— Помогает?!

— Помогает сосредоточиться, — пояснил Озин, проверяя тело спящего Узукаге и случайно капая ему кровью на руку. — Представь себе, если бы ты всю жизнь была больной. Всем, чем можно. Кровь из носа, горла, ушей. Кашель, жар, давление. Почти каждый день ты умираешь, и на этом свете тебя держат лишь тонны таблеток. А потом, в один момент, ты исцеляешься. Вроде бы неплохо, да? Ты здорова и сильна телом. Слух, нюх, вьюх — все просто прекрасно. Но если твой нос всю жизнь был заполнен кровью, тебе будет непривычно без нее. Это отвлекает. Когда течет кровь, я сосредоточен. Не парься, давай начинать…

Кровь капала у целителя, и ровно шла по венам у пациента, однако, умирал не тот, о ком можно было бы подумать, выдирая подобную фразу из контекста.

— «О, так вот, что такое «контекст»,» — догадался Озин, придя к таким мыслям.

* * *

Сенсома был удивлен.

Он никогда не считал себя эталоном невозмутимости или безразличным человеком, однако, признавал, что его хладнокровие дано далеко не каждому. Да и одно дело, когда тебя поражает дух твоего противника, его воля к победе, его сила, и совсем другое, когда тебя ошарашивают в быту. Обычными бытовыми вещами.