Математика на раздевание

И, чтобы окончательно добить, высовываю язык и провожу по деревянной поверхности карандаша. Просто проверяю, уяснил или нет. Но вижу, как зеленые глаза стекленеют. Натурально стекленеют! Темные ресницы чуть приподнимаются и застывают, в скулах появляется напряжение. Однако сам репетитор помалкивает. Наверное, дошло, чем рисковал. Вот я и расставила нужные акценты, возвращаюсь к задаче. И запоздало смущаюсь, на щеках ощущаю горячие пятна. Лизать карандаш точно не стоило – я на эмоциях переборщила. Наверное, это выглядело как-то пошло? Ну а как еще это должно было выглядеть? Главное, что своего добилась – он заткнулся. Но чтобы скрыть собственное замешательство, решаю немного смутить и его:

– Вы сегодня какой-то психованный. Случилось что-то?

– Я? – он удивляет тем, что легко смеется, ни малейшего напряжения в голосе – я, похоже, напряжение сама придумала. – Нет, я просто подумал, что могу предложить тебе свой палец. У меня высокий болевой порог. Если уж тебе все равно, что в рот тащить, то я готов подыгрывать.

Ответил тем же – пошлостью на пошлость. Я просто игнорирую неуместную шутку и давлю свою линию, мы здесь можем говорить только о математике и моей успеваемости:

– Вас злит, что я так плохо продвигаюсь? Считаете меня тупой?

Он выпрямляется и смотрит теперь серьезно – я все еще склоняюсь над тетрадью и бросаю в его сторону лишь один взгляд, чтобы убедиться в смене позы.

– Тупой я тебя не считаю, Ася. – Произносит медленно. – Нет, гениального математика из тебя не получится, немного другой склад ума, но базу потянуть ты точно способна. Вот только у тебя совсем нет мотивации. Ты получаешь свою тройку – и радуешься. Ты делаешь только те задания, которые завтра спросят – и сразу же забываешь после того, как сдашь.

Он очень верно формулирует. Я приподнимаюсь и задумчиво смотрю вперед. Объясняю после паузы:

– Потому что это очень далеко от того, о чем я действительно мечтаю. Меня тошнит от мысли, что я занимаю в группе чье-то место. Да и сама как будто просто время теряю.

Репетитор отрезвляет меня одной фразой:

– Пожаловаться на жизнь решила?

Снова смотрю в учебник. Нет, конечно, мои проблемы – не его дело. Тысячи детей хотели бы оказаться на моем месте – получать блестящее образование в лучшем вузе, но им даже хотеть в эту сторону не позволено. А я сижу и ною. Представляю, как это звучит в ушах простого преподавателя, который, при его-то уме, вкалывает за копейки. А без учителей все развалится, такие идейные люди жизненно необходимы.

Почему-то Алексей Владимирович сам продолжает тему, задавая следующий вопрос, уже мягче:

– Так ты поэтому много пропустила? Решила забить на учебу?

– Не забить, – отвечаю излишне эмоционально, не глядя на него. – Наша руководительница договорилась о целых девяти спектаклях в самом настоящем театре, пусть и маленьком. Представления давали днем, билеты продавали по минимальной цене, зато получили настоящий опыт! Да, я пропускала учебу, и да, миллионы мы не заработали. Но мне ничего больше не нужно, кроме того, что тогда на сцене происходило. Вы-то как раз способны это понять – когда сама профессия важнее денег!

– Не способен, – изумляет он ответом. – Я так люблю деньги, что готов на них жениться, готов водить их в ресторан и желать им доброго утра. К счастью, это взаимно. Но я разрешаю другим людям думать иначе. Так почему ты не пошла в актрисы?

Мне почти смешно. По крайней мере, рот кривится в подобие улыбки, а голос звучит почти карикатурно:

– «Как можно, Ася? Получи нормальный диплом, встань на ноги, а потом делай, что хочешь! Пусть публику веселят нищеброды, а ты не маленькая девочка, чтобы не задумываться о будущем!»

– Отец? – сразу понимает он.

Киваю. Очевидно же. Зря я вообще об этом заговорила – так и вышло, что все-таки ною. И потому закрываю тему давно принятым решением:

– И я получу этот диплом. Так или иначе, но получу. Сразу после защиты положу на стол отца и уйду в театральную студию на месяц, прямо там под креслами спать буду, пока запах реквизита не надоест. Но на самом-то деле папа прав – нужна стабильность. А если не получу нормальную роль? Талантом я не блещу, бесконечно спекулировать только на внешности и молодости не выйдет. Тогда побегу к отцу забирать свой диплом обратно, – смеюсь я. – Значит, для начала мне надо сдать эту долбанную вышку.

Кошусь на него, чтобы оценить реакцию – не перебрала ли с откровенными разговорами? Но репетитор смотрит спокойно и внимательно.

– Именно поэтому я здесь.

Невольно улыбаюсь. Да, именно поэтому. И вдруг вылетает невольный вопрос – сама не знаю, почему меня это заинтересовало:

– Сколько вам лет, Алексей Владимирович?

– Тридцать. Летом будет, – он отвечает без паузы.

– А мне двадцать. Летом будет, – зачем-то говорю я, хотя он не спрашивал, и снова поворачиваюсь к тетради. – С каждым днем я становлюсь все более староватой для роли принцессы, а в вашем преклонном возрасте меня уже вряд ли позовут играть на сцене первую любовь в юного принца.

Теперь он улыбается – я чувствую это щекой. Но больше не отвлекаюсь, мы здесь не для этого.