Матери

Томми присел на колени в пятнадцати метрах от нее. Он мог часами сидеть вот так и просто любоваться ею.

В окне кухни промелькнула миссис Уилкинс, вся в разноцветных бигуди. Она была его учительницей, когда он еще учился в школе в Лобо. Он ненавидел ее всеми фибрами души.

Тесса отпила фруктового сока. Томми показалось, что он уловил запах крема для загара, который она втерла в чуть тронутую солнцем кожу.

Он мог бы подкрасться к ней сзади так, что она бы его не заметила. И просто шарахнуть по голове. Она весила, должно быть, не больше шестидесяти кило. И он легко донес бы ее до сарая.

И тогда она принадлежала бы ему.

Он увидел ее впервые в бакалейной лавке Холмса полгода назад – в тот день она заглянула туда с подружкой за печеньем и содовой, и исходивший от нее особый аромат вдруг произвел на него эффект удара молнии, вспоровшей ночную мглу. Томми затаился в подсобке и сидел там, пока мистер Холмс не окликнул его, чтобы он встал вместе с ним за прилавок. Она тогда посмотрела на Томми с удивлением и улыбнулась. Так ему еще не улыбалась ни одна девчонка.

Через неделю он случайно повстречал ее на улице – она была совсем одна и разговаривала по мобильнику, прижав его к уху. Ее мать Томми узнал сразу: она подъехала за ней на машине к зданию муниципалитета, и он направился вслед за ними на мотороллере, стараясь, чтобы они его не заметили. В тот день он целый час следил за их домом, пытаясь узнать, где ее комната.

На другой день вечером он приехал снова, взобрался на высокую яблоню и стал наблюдать за ней – окно было открыто. Томми просидел так до тех пор, пока она не погасила свет.

Ее глаза, до краев полные другого, неведомого света, на мгновение вспыхнули во тьме, точно лампочки.

Как-то раз, днем, когда в доме не было ни души, он прокрался туда через дверь в кухню и быстро поднялся в комнату Тессы, волнуясь так, будто ступал по плитам некоего святилища. Он обшарил все ящики в ее шкафах, перечитал письма, которые она оставила на письменном столе, затем разлегся на ее постели и стал глубоко вдыхать воздух, которым она дышала каждый день. Перевозбудившись не на шутку, он даже начал прикидывать, а не дождаться ли, когда она вернется; надо было придумать что-нибудь такое, чтобы больше никогда не покидать этот дом и остаться с ней навсегда. Вот бы превратиться в воздух, чтобы она дышала им, наполняя свои легкие, и таким образом сохранить ей жизнь.

Перед уходом он украл фотографию Тессы в купальнике и сунул себе в бумажник. А потом часами водил кончиком языка по ее изображению.

Он собирался как-нибудь вернуться и украсть другие фотографии.

И ее, главное – ее.

И тогда он ощутит кончиком языка ее живую кожу.

К Тессе подошла мать с фарфоровой тарелкой в руке. Томми прислушался, но их слов не расслышал. Потом миссис Уилкинс принужденно усмехнулась и направилась обратно в кухню, тихо напевая.

Тесса съела что-то похожее на кусок торта, поставила тарелку на землю. И принялась бегло просматривать иллюстрированный журнал, шелестя страницами.

Сзади подъехал синий «Форд» и остановился у крытого входа. Это был тот самый кретин – Элиас Барнс. Пожаловал к Тессе.

Томми растянулся на животе в зарослях кукурузы, испугавшись, как бы его не заметили.

Элиас посигналил. Услышав его клаксон, Тесса выключила радиоприемник и легкой походкой направилась ему навстречу.

Томми не сводил с них глаз. Рука Элиаса торчала из открытого окна машины. Двигатель продолжал рокотать. Подойдя к Элиасу, Тесса сняла шляпу, наклонилась, чтобы его поцеловать, согнув при этом правую ногу, и ее голова скрылась в салоне «Форда».

Элиас выключил двигатель, и, когда Тесса отпрянула, вылез из машины; на нем были джинсы и белая майка-безрукавка.

Он стиснул Тессу в объятиях, и Томми сделал то же самое, потом запустил пальцы ей в волосы, мягкие-мягкие, и еще раз поцеловал, чтобы снова вспомнить вкус ее губ.

Тесса шепнула что-то ему на ухо, и, взявшись за руки, они скрылись за ивами, укрывшими их непроницаемым покровом тени.

Томми догадывался, куда они отправились и чем собирались заняться, и стиснул зубы, силясь совладать с охватившей его ревностью. Он решил проследить за ними и, прячась в колыхавшихся стеблях кукурузы, двинулся к старому хозяйственному сараю, стоявшему в роще, что находилась в километре отсюда, возле дороги, куда Тесса иногда наведывалась, желая побыть в одиночестве.

Томми зашел с тыльной стороны. В задней стенке сарая зияла щель, достаточно широкая, через нее можно было заглянуть внутрь, не опасаясь, что тебя заметят.

Тесса лежала на матрасе совершенно голая. Когда Томми увидел ее грудь, у него захватило дух: ведь он впервые мог любоваться ею вблизи. Элиас, стоявший рядом, снял майку, обнажив мускулистую грудь, на которую Тесса загляделась, сияя как солнце. Она приложила руку к животу Элиаса, провела ею вниз и, вцепившись в пояс его джинсов, притянула к себе. Элиас, целуя ее, расстегнул джинсы и стянул с себя трусы.