Материя

Хотелось кричать. Она чувствовала, что глаза вылезают из орбит, что мочевой пузырь сейчас опорожнится (вода выдавливалась наружу только лишь силой и напряжением дрожащего воздуха, который окутывал и сжимал ее), но больше всего хотелось визжать. Она не сделала этого, зная, что госпожа М. уведет ее отсюда, цокая языком и покачивая головой — ей, мол, всегда не нравилась эта идея, но девочка сама напросилась. Не то чтобы она испугалась (хотя, конечно, и испугалась, чуть ли не пришла в ужас), а потому, что желала принять участие в происходящем, отметить этот миг собственным поступком.

Неважно, что ничего более поразительного она в жизни не видела (впоследствии Культура демонстрировала ей разные чудеса, но то впечатление во всех важных смыслах навсегда осталось непревзойденным), что ничего сравнимого с этим не существовало, что его невозможно было измерить, невозможно превзойти, что пытаться привлечь его внимание было бессмысленно. Важно было только то, что она здесь, что оно здесь, что оно производит самый оглушительный шум в истории мироздания, и надо прибавить свое впечатление к его всемогущему, всеподавляющему голосу. Ее собственная хрупкость в сравнении с этим казалась просто смехотворной; неизмеримая громада ошеломила ее, крик застрял в маленьких легких и тонком горлышке.

Она заполнила грудь воздухом до такой степени, что кости уперлись в плотно застегнутую шубку, она раскрыла рот до предела, а потом задрожала и затряслась, словно кричала изо всех своих сил, только беззвучно — воздух был заполнен этим оглушающим грохотом. А потому ее «я» ухватило этот крик и сохранило в себе, он занял все хрупкое тельце и навсегда остался там, погребенный затем под многими слоями памяти и знания.

Они постояли некоторое время. Наверное, она смотрела сквозь какие-то перила, а может, забралась на них. Может быть, госпожа М. держала ее на руках. Она помнила, что все они промокли, волны водяной пыли и брызг накатывались то с одной, то с другой стороны на плечах прохладного, резвого ветерка и пропитывали влагой стоящих людей.

Она даже не сразу заметила, что огромные блоки и валуны, господствовавшие над водоемами внизу, были громадными зданиями. Поняв, на что нужно смотреть, она пригляделась — и начала видеть их повсюду. Покосившиеся и обрушившиеся строения громоздились вокруг больших бассейнов среди клочьев тумана, торча обломками костей из темной стены падающей воды. Заполняясь, здания расцветали грязносерыми брызгами, которые обретали белизну по мере того, как поднимались все выше, и выше, и выше, становясь облаками, становясь небом.

Она тогда испугалась, что жители города могут утонуть. Позже, когда настала пора трогаться и ее пальцы попытались оторвать от перил, она увидела этих людей. Те были почти невидимы, большую часть времени спрятаны в тумане, и появлялись, лишь когда стены и завесы брызг на миг рассеивались. Они находились на том максимальном удалении, на котором объект остается видимым для глаза; громадные масштабы Водопада превращали их в карликов, в насекомых, таких крохотных, уменьшенных, что они казались почти точками без рук и ног, и точки эти, возможно или вероятно, были людьми, ибо никем иным быть не могли, ибо двигались с людской сноровкой, ибо строили хрупкие, микроскопические подвесные мосты и ползали по тонким ниточкам — видимо, тропинкам — и собирались в миниатюрных доках, где на беспокойных, плещущихся водах покачивались малюсенькие лодочки и крохотные кораблики.

Конечно, не их предки построили и стали первыми обитателями громадного города, который становился видимым благодаря медленному, постоянному отступлению Водопада. Это была малая часть тех десятков, если не сотен тысяч мародеров, падальщиков, диггеров, лазалыциков, взломщиков, тоннельщиков, мостостроителей, железнодорожных рабочих, следопытов, картографов, крановщиков, лебедочников, рыбарей, лодочников, поставщиков, проводников, патентованных землеройщиков, землепроходцев, историков, археологов, инженеров и ученых, которые заново заселили эти переменчивые, вечно подтачиваемые руины, сложенные из непрочных известняков, низвергающихся вод и беспримесной монументальности.