Материнский инстинкт (СИ)

— Откуда столько скептицизма, девочка? Тебе ли не знать, что в мире много загадочного и потустороннего. — Её улыбка выглядела искренней, но сильно неприятной. — Я знаю, кто ты. Именно поэтому ты здесь. Твои спутники были помехой, а теперь стали славным дополнением. Пусть пока видят сны, их время ещё не пришло.

Яна коснулась затылком стены, капли на каменной поверхности, успокаивали ноющую боль и стекали за воротник куртки. Она подтянула колени и с разочарованием почувствовала пустоту кармана, пистолета не было.

— Зачем вам я? Это из-за моих снов?

Старушка не торопилась отвечать и сосредоточенно закрепляла на стене перевернутый крест. Обгоревшие пальцы неуклюже держали молоток, его ручка так и норовила выскользнуть, словно сосулька.

— Ты проводник. Мне нужна твоя способность проникать в загробный мир, — не поворачиваясь, ответила она.

Яна перебирала ногами, скользя на пятой точке, старалась придвинуться к друзьям. Расстояния в два метра было достаточно, чтобы разглядеть безвольные тела, уложенные вдоль стены, словно бревна. Лица мужчин терялись в темноте, но дыхание было размеренным и плавным. Яна нехотя отвернулась и продолжила пристально следить за перемещающейся по комнате сатанисткой. Пожилая женщина выложила на столе три тёмных предмета, по форме напоминающих свеклу. Пламя свечей обрисовало три сердца. Галя же напоминала скорее каменную статую, неподвижную и неумолимую.

— Они что человеческие? — голос задрожал и сломался на последнем слове.

— Нет, конечно. В наше время тяжеловато с человеческими жертвами. Не то, что после войны. Это бычьи сердца. — Анастасия Павловна проткнула каждое сердце длинным острым ножом и вернула их на столешницу, истекающими кровью. — Сиди смирно, а то придется усыпить тебя раньше времени. А так хочется с кем-нибудь поболтать и поделиться эмоциями. С тех пор как я лишилась семьи, всё одна да одна, не с кем даже оргию устроить.

Яна не могла оторвать взгляда от алтаря. В голове один за другим возникали планы освобождения. Анастасия Павловна, несмотря на почтенный возраст, не выглядела дряхлой и немощной, в ней словно бурлила неведомая сила, наделяющая её движения плавностью и уверенностью. Сумасшедшей она тоже не казалась, наоборот сосредоточенной и ясномыслящей. Большой нос отбрасывал тень на нижнюю половину лица, создавая жуткое впечатление, будто рот в три раза больше, словно бездонная чёрная дыра.

Старушка удовлетворенно оглядела разложенные на столе предметы, сама себе улыбнулась. Она обошла стол и на какое-то время потерялась в тени под лестницей. Пронзительный скрип огласил широкий подвал, мурашки выступили на руках Яны. Анастасия Павловна тянула зеркало, высотой с человеческий рост. Остановившись у стола, она перевела дух и пристроила его напротив пленницы, так, чтобы та отражалась в гладкой серебряной поверхности.

Яна оттолкнулась ногами от пола и села прямо. Её отражение пугало. Царапин не было видно под бордовой запекшейся кровью, волосы всклокочены, веко припухло и нависло над глазом.

— Вы не боитесь, что после всех преступлений в рае вам места нет, и Бог вас не простит?

Анастасия Павловна склонила голову к плечу, в её взгляде плескалась насмешка.

— Ваш Бог мертв, рая не существует. Есть только эта жизнь, где мы можем получать удовольствие и делать, что заблагорассудится, нужно торопиться наслаждаться земными радостями. Сатанинское начало есть в каждом из нас, им не стоит тяготиться, нужно просто его признать. На самом деле, общественная мораль — это путы, это балласт, тормозящий развитие индивида. Человек сам волен решать, что для него благо. Там за чертой не существует телесных наслаждений, остается только дух. Нет эмоций, нет ощущений.

Яна смотрела на свою мучительницу, но видела страницы альбома с мертвыми детьми. Она вздрогнула, впервые в полной мере ощутив значение словосочетания «лютая ненависть».

— Убивать младенцев — это то, что вам нравится, это и есть земные радости, о которых вы распинаетесь?

Выражение лица Анастасии Павловны вроде бы не изменилось, она всё так же улыбалась, но взгляд стал острым.

— В том числе. Смысл жертвоприношения не в убийстве, а в смертных муках живого существа, это доставляло удовольствие нашему хозяину, он даровал нам силу и веру в себя. Самая ценная жертва для сатаны — убийство матерью своего ребёнка.

Волна ярости накрыла Яну, мешая дышать. Внутри неё словно зарождалось торнадо, медленно раскручивалось, увеличивалось и ускоряло пульс. Она так сильно сжала кулаки, что веревки врезались в запястья до крови.

— Вы нравственно искалеченное существо. Сатанизм для вас просто способ облагородить, оправдать психологические отклонения, тягу к насилию и садизму.

Анастасия Павловна никак не отреагировала на слова пленницы. Она обошла зеркало и придирчиво оглядела своё отражение. Заправила седые пряди за уши, поправила воротник и довольно кивнула.

Яна встретилась в зеркале взглядом со старухой.

— Почему вы всё это делаете? Вы хотите, чтобы я кого-то нашла среди мертвых, что-то узнала?

Анастасия Павловна взяла со стола шприц и взвесила его в руке.