Матерый

Возникнув в доме через полчаса, Ксюха и ее малорослый муж, солидно представившийся Александром, превратили размеренное существование Громова в настоящий бедлам. Мокрые, запыхавшиеся, они первым делом слопали заботливо приготовленную хозяином картошку, а потом принялись слоняться, трогая, роняя и переставляя все предметы, попадавшиеся им на пути.

Если с присутствием Ксюхи с удовольствием смирился бы любой нормальный представитель сильного пола, то Саня раздражал Громова до боли в висках.

В одолженных ему великоватых плавках, с густой пятидневной щетиной на щеках, он изо всех сил пыжился, изображая из себя взрослого мужчину, но при этом оставался сопливым мальчишкой - настырным, непоседливым и вздорным. Не обращать на него внимания, как Громов ни старался, не получалось.

Особенно когда между молодоженами затеялась дискуссия на тему: сколько пуговиц должно быть застегнуто на выцыганенной у хозяина рубахе. Саня в ходе этих пререканий шипел. Ксюха отзывалась звонкими восклицаниями:

- Ничего же не видно! Чего ты кипятишься, не понимаю!

- А нечего расхаживать расстегнутой до пупа!

- Какой пуп, милый? Это всего лишь середина груди. Обычное декольте. Смотрится пристойнее, чем твои штанишки на веревочке!

- Сомневаюсь! - Саня выдвинул челюсть вперед. - Очень сомневаюсь в этом!

- А вот мы сейчас у постороннего человека спросим...

Посторонним оказался Громов. В своем собственном доме. Это переполнило чашу его терпения, поэтому на вопрос Ксюхи, не шокирует ли она его своим внешним видом, он ответил так:

- Нет. Не шокируешь. Возмущаешь до глубины души вместе со своим блюстителем нравственности.

Я тут отдыхаю, это понятно? - Дождавшись утвердительного кивка девушки, он обращался теперь не только к ней, но и к ее малогабаритному супругу. - Дальнейшее касается вас обоих. Выяснять отношения шепотом. Пиво из холодильника не таскать. Станете нарушать дисциплину - отберу шмотки и отправлю вас туда, откуда вы взялись. На мою голову.

Удостоив на прощание притихшую пару хорошо запоминающимся взглядом, Громов, прихватив книгу и бутылку "Балтики", отправился наверх. Только тогда Ксюха попыталась взять хотя бы видимость реванша.

- Еще пожелания будут? - осведомилась она с такой преувеличенной услужливостью, что это уже граничило с дерзостью.

- Это распоряжения, а не пожелания, - бросил через плечо Громов. Двери заприте и никому не открывайте. Часика через два можете заняться обедом. Или ужином. Что там по времени больше подходит?

- Наверное, ужин, - растерянно предположила Ксюха.

- Тогда позовете на ужин. Тем более что мой обед вы съели... Счастливо оставаться!

Провожаемый неодобрительным молчанием, Громов поднялся наверх, лег на диван и вздохнул. Судя по удовлетворенному выражению лица - с облегчением. Тогда почему так тоскливо прозвучал его вздох?

Эти двое ничуть не походили на его дочь и зятя, но почему-то воскресили в памяти именно их. Свадебную фотографию, чтобы не бередить душу понапрасну, Громов убрал с глаз долой сразу по приезде на дачу. Но на стене осталось прямоугольное пятно невыгоревших обоев, которое все равно напоминало о том, что хотелось забыть.

Отведя глаза, он наткнулся взглядом на ходики, изображавшие круглую кошачью морду со стрелками-усами. Они, наверное, являлись ровесниками Громова. Но часы давно остановились, утомившись отсчитывать чужое время. А его завод еще не закончился, и вчера ночью это едва не привело к беде. Громов понимал, что лишь случайно не убил двух парней, вставших у него на пути. Он собирался сделать именно это. А что произойдет, если их дорожки опять пересекутся? Кто его тогда остановит? Что? Сумеет ли он вовремя опустить оружие?

Вряд ли можно было рассчитывать на то, что вчерашний инцидент останется без последствий. Но не это тревожило Громова. Его пугало то, что он как раз чуть ли не с нетерпением ожидает развития событий, не желая мирного исхода.

"Кажется, тебе лучше вернуться, пока не поздно, - сказал Громов самому себе. - Куда? Разве ты не знаешь, куда? К семье, к нормальной жизни среди нормальных людей. И вообще засиделся ты в майорах. Приспосабливаться к обстоятельствам надо, а не расхаживать по миру с видом одинокого мстителя, карающего всех, кто тебе неугоден. Никто тебя не уполномочивал вершить суд, скорый и правый".

- Пора бросать все на хрен! - произнес он вслух.

Что именно он собирался бросать, Громов и сам не знал, но такое решение неожиданно принесло облегчение. Сомкнув веки, он пронесся сквозь дремотное забытье прямиком в настоящий глубокий сон, который редко посещал его в последнее время. А когда Громов вновь открыл глаза, комната уже была окрашена предзакатным оранжевым светом.

Глава 11

А ЧТО? НИЧЕГО! СИНЯЯ РУБАХА