Матильда

Когда забываешь все свои прекрасные решения, отбрасываешь мечты о свободе (зачем уезжать, когда мою комнату только что покрасили?) и о высоком (зачем снова браться за учебу, когда компьютер служит мне «одноруким бандитом»?) и продолжаешь выпивать и трахаться налево и направо, сочиняя самой себе совершенно неромантические комедии.

Раздеть Поля, чтобы одеть Пьера, чтобы в конце концов оказаться голой в руках Жака.

Да, это именно так и называется.

Молодость…

Этот зал ожидания…

Во что же превратился мой одержимый соня? В комический эпизод, в анекдот, в забавную историю для застольной беседы. Заметьте, мой рассказ пользовался успехом… При каждом следующем пересказе у моего героя становилось все больше ножей и все меньше фаланг. Под конец он окажется похож на Оружейного барона[21] из Калькуттского лепрозория.

Вначале я думала о нем. В нем было нечто такое, что до сих пор меня волновало: это его авторитарное «Вы идете?», тщательность, с которой он осмотрел меня с головы до ног, его такой несчастный вид, когда он говорил о том, чтобы встретиться снова, и то, что он, судя по всему, не сильно рылся в моих вещах, иначе самостоятельно бы нашел мои координаты. А потом я вспоминала его белые носки и с новым пылом возвращалась к своим жлобским интернет-задачам.

Мой старый добрый встроенный GPS был прав: это тупик.

* * *

Трижды в течение следующих дней со мной пытались связаться среди ночи, не оставляя сообщений. В первый раз я подумала, что ошиблись номером, во второй — засомневалась, а в третий раз твердо знала, что это он: я узнала его молчание.

Хотя было уже два часа ночи, я еще не спала и попробовала ему набрать, но он звонил мне с какого-то городского номера, и мои звонки затерялись неизвестно где.

И тут что-то во мне разладилось. Отказавшись от собственного принципа — одного из редких причем (настолько же морального, насколько и «гигиенического», если так можно выразиться), я легла спать, положив включенный мобильный себе под подушку. Тем хуже для волн, онкологии, моей гордости и моего сна: мне надо было разобраться. Кто это так украдкой пытается до меня дозвониться, делая все возможное, чтобы меня не застать? Кто это? А если это он, то почему? Что ему от меня надо в конце-то концов? В тот момент я еще не оценила всего… ну, не знаю… всего значения этого поступка, что ли… ведь, тревожа сон, проще простого влезть в личную жизнь человека.

Отныне каждый вечер я ставила звонок на максимальную громкость и делила свою постель с фантомом.

Я реже появлялась на людях. Да, меня саму убивает такое признание, и у меня была тысяча объяснений для любого, кто захотел бы подколоть меня на этот счет, но факт остается фактом: я реже выходила из дома. Следующие десять дней, вернее десять ночей, прошли без происшествий, и я решила снова выключить звук, потому что плохо спала. Время от времени я просыпалась, чтобы посмотреть, не мигает ли сигнал пропущенного вызова, не сдох ли телефон под подушкой.

Как же я на него злилась. Злилась сама на себя. Да, я чудовищно злилась сама на себя за то, что превратилась в такую рохлю. Я злилась на нас обоих настолько сильно, что в тот вечер, прекрасно помню, ложась спать, пообещала себе, что это будет в последний раз. Что это его последний шанс возобновить свои появления.

И пошел он к черту со всеми своими цепочками, ножами и звонками украдкой, я устала от этого дерьма.

Звонки, смски, скриншоты, чаты и мейлы — я больше не желала всех этих виртуальных границ на моей карте Нежности.[22]

Я свое уже отдала, настрадалась, внесла свою лепту во все эти дурацкие, абсурдные химеры, к которым нас обязывает любовь в цифровое время.

Да, я устала. Хуже того, я чувствовала себя обобранной, обессиленной, опустошенной оттого, что пережила так много романов без любви. Теперь я хотела только настоящих отношений и настоящих людей с настоящим жирком и всем тем, что полагается, в противном случае предпочитая пропустить ход.

Ну а поскольку он очень крут да и в вопросах жира не знал себе равных, то этой ночью он позвонил.

2

Должно быть, он позвонил раньше, чем в предыдущие разы, потому что я еще пребывала в первом глубоком сне и не сразу смогла понять, во сне это или наяву я протягиваю руку и чувствую, как к моему уху прижимается твердый, теплый и гладкий предмет.

Ничего не последовало. Значит, это был сон. Заспанная, я все-таки пробормотала:

— Жан-Батист?

— …

— Это вы?

— Да.

— В другие разы это тоже были вы?

— …

— Почему ты это делаешь? Почему ты молчишь?

— …

Я свернулась в клубок, прижавшись к телефонной трубке. Это длилось долго. Слишком долго. Я засыпала, пока дожидалась его ответов.

Не знаю, сколько прошло минут. Наутро мой журнал звонков сообщит мне, что наш разговор длился два часа тридцать четыре минуты, но, наверно, я просто плохо повесила трубку. В какой-то момент до меня донеслось:

— Ябыхотевасудотовить.

Тут я открыла глаза и в свою очередь онемела.

Он заволновался:

— Вы еще здесь?

— Да.

— Понимаешь, я… я повар.

— …

— …и я бы хотел для тебя что-нибудь приготовить.