Матильда

– Я думал над этим, но где мы возьмем такое оборудование? Постоянное наблюдение за атомами, кварками… Что-то из фантастической области, – переводчик как будто тоже побаивался неулыбчивого немца и старался формулировать предложения как можно грамотнее.

– Нам нужно провести опыты над реальным объектом, – встрял в разговор Кевин, – и желательно над плодом, – он сделал паузу, – и желательно над человеческим, – он всегда спокойно говорил вещи, о которых другие и думать не хотели.

– Речь идет о спасении человечества, напоминаю, – добавил он, увидев потерянные лица коллег.

– Ты предлагаешь провести опыты над беременной женщиной? – переспросил Семён, подняв брови.

– Не понимаю, что вас двоих так смущает, – невозмутимо ответил Кевин, – им ведь делают УЗИ, а там излучение похлеще, – это было неправдой, конечно, но Семён с Гофманом зацепились за эту соломинку. От безысходности люди принимают любые оправдания своим поступкам и, что самое страшное, сами начинают верить в них.

– Ни одна женщина на такое не согласится, – сказал Гофман и хотел уже вернуться к своим расчетам, однако Кевин его остановил.

– Моя жена согласится, – американец сказал это с гордостью и весь загорелся. Семён не поверил своим ушам.

– Ты хочешь рисковать жизнью собственного ребёнка? – воскликнул он.

– Я ничем не рискую. Это абсолютно безопасно: нам ведь нужно только смоделировать ситуацию и понять, как поведут себя клетки.

– Наша задача – лишать людей репродуктивной функции, а не вредить неродившимся детям, – голос Гофмана дрожал. Кажется, жизни детей волновали его особенно остро. – Ты забываешь, зачем мы здесь.

– Наша задача – спасти людей от вымирания, и, если для этого надо идти на жертвы, я готов. На кону жизни миллиардов, напоминаю, – Кевин продолжал говорить спокойно, возбужденность выдавало только едва сбившееся дыхание.

Вдруг мужчины одновременно посмотрели на Семёна, и он ужаснулся: неужели они хотят, чтобы его голос стал решающим? Эти седовласые петухи хотят, чтобы едва вылупившийся цыпленок решал судьбу мира? Он почувствовал пульсацию вены на виске и покалывание в кончиках пальцах. Чувство собственной важности в мгновение перекрыло доступ рациональных мыслей в мозг.

И он решил судьбу мира. Правда, мир не узнал об этом. Не было благодарных писем, не было громких заголовков газет с его именем – не было ничего. А если мир и узнал бы об этом, вряд ли нашелся бы хоть один человек, который не плюнул бы Семёну в лицо при встрече.

– Я – за спасение мира любой ценой, – выпалил он, не успев как следует подумать.

В эту секунду Гофман поник, а Шерпи расцвёл. Семён не понимал до конца, правда ли всё это во имя науки или у Кевина просто тяга к массовым убийствам детей. Он совсем не был похож на сумасшедшего.

– Нам нужно согласовать это с руководством, – холодно сказал Гофман после минуты молчания. В этом был весь он. После непродолжительных препираний с совестью осталось только согласовать с руководством.

Макаров улыбался, вспоминая это время. Время, когда судьба мира зависела от трёх никому не известных ученых, по воле случая попавших на ту злосчастную конференцию.

Всё это звучит абсурдно, но отчаявшиеся люди готовы пойти на всё. Как отец, чей ребенок болен раком, идет грабит банк, чтобы оплатить операцию. Как человек, потерявший работу, прыгает с крыши. Несчастья управляют нашими жизнями.

И когда дело касается миллионов голодающих людей, когда новости пестрят кровавыми заголовками, когда микропластик витает в воздухе, когда рыба в океане – редкость, тогда высокие люди решают, что проблема в перенаселении. Их не волновали прогнозы экологов пятьдесят лет назад. Для них проблема появилась только сейчас, когда люди переступают через мешки с костями, в которых биологи с трудом могут распознать homo sapiens.

Жена Кевина Клариса, которую Семён про себя называл Ларой, без раздумий согласилась на исследования, как будто готовилась к этому всю жизнь. Было заметно влияние биолога.

«Я же смотрю новости и всё понимаю», – многозначительно сказала она и почему-то подмигнула растерянным мужчинам.

Женщина легла на кушетку и с облегчением выдохнула. Кевин намазал её надувшийся живот гелем и начал лепить туда датчики. Семён в это время готовил излучатель.

Гофман не хотел быть соучастником этого преступления, но и сидеть без дела не намеревался, поэтому занял позицию в отдалении и приготовился записывать показания прибора.

Семён включил аппарат: раздалось недовольное гудение, потом кто-то будто кашлянул, и экран наконец-то загорелся. Все-таки отечественное производство. Никогда не подводит.

Весь процесс занял от силы час: им нужно было только посмотреть, как плод отреагирует на радиоволны. Семён крутил переключатель частот, Гофман записывал числа, а Кевин держал жену за руку и улыбался. На их глазах творилась история.

– Это всё, – сказал Семён, достигнув крайнего значения частоты. – Можно закругляться.

По вытаращенным глазам коллег он понял, что к такому слову переводчик готов не был.