Матильда Кшесинская. Русская Мата Хари

Кшесинская строила дальние планы своих выступлений с Нижинским. 29 ноября 1907 года, в день их отъезда на гастроли в Москву, «Петербургская газета» предупредила: «Молодой танцовщик, по всей вероятности, поедет с балериной на гастроли в Париж в феврале». Но в Париж Кшесинской пришлось отправиться с Легатом, потому что в балетной труппе произошел раскол, в результате которого Кшесинская и ее молодой партнер оказались в разных лагерях.

А случилось вот что. В начале сезона труппа приступила к репетициям балета «Павильон Армиды». Успех «Оживленного гобелена» напомнил дирекции о забытом сценарии Бенуа. Забыт же он был умышленно. Все еще помнили конфликт 1901 года, когда директором был князь Волконский, допустивший к постановке балета «Сильвия» своих приятелей мирискусников. Кроме одного Бенуа, захотевшего возобновить балет Делиба, «Сильвией» занялась еще целая группа его друзей художников: Бакст, Лансере, Коровин, Серов. И, конечно, первым советчиком Бенуа оказался Дягилев. Он, по мнению чиновников, совсем зазнался благодаря своей ловкой проделке с «Ежегодником императорских театров». До сих пор в этом казенном органе печатались списки трупп, репертуар, сведения о юбилеях и некрологи. Дягилев, при участии все тех же своих союзников, превратил это полезное издание в роскошно иллюстрированный журнал, пригласил философствующих авторов и… прославился на весь Петербург. Когда же он вмешался в постановку «Сильвии», даже добродушный князь Волконский заподозрил, что Дягилев метит на его место. Он потребовал, чтобы Дягилев «Сильвии» не касался, а то пригрозил отлучить от «Ежегодника». Дело дошло до царя и неожиданно кончилось приказом об отставке Дягилева, да еще без права поступления на государственную службу.

С тех пор Дягилев развил бешеную деятельность. В сущности, выскочка, какой-то «дворянчик из Перми», объявлял вернисажи то старинного портрета, то финских художников, потом устроил огромную выставку в Париже и сразу завоевал признание у тамошней публики, а в 1907 году начал устраивать в Париже концерты русской музыки. Почтенный барон Фридерикс усматривал тут едва ли не подрыв основ, хотя объяснить, в чем именно подрыв, даже самому себе затруднялся.

Однако же, с другой стороны, Дягилеву теперь было как будто не до казенных театров. А в балете Мариинского театра после увольнения Петипа царствовала рутина. Кроме «Феи кукол», которую Николай Легат поставил еще с покойным братом, он сочинял балеты – один скучнее другого. И управляющий петербургской конторой Крупенский предложил дать Фокину «Павильон Армиды», раз он так хорошо поставил в школе его главную сцену.

Все началось весьма пристойно. Дирекция без разговоров утвердила эскизы Бенуа, хотя они и обещали изрядные расходы. Фокин представил список исполнителей– главные роли предназначались Кшесинской и Гердту. Труппа с первых же репетиций проявила невиданный энтузиазм.

Впрочем, последнее как раз заставило чиновников насторожиться: рвение, переходя должностные пределы, всегда грозит каким-нибудь беспокойством. Но главное было, разумеется, не в этом, а в том, что вслед за Бенуа в театр просочилась вся его компания, и когда работу перенесли из репетиционного зала на сцену, в креслах пустого партера возникла фигура Дягилева.

Тут чуть было не повторилась история с «Сильвией». Состоявший при театре полицмейстер по приказу Крупенского потребовал, чтобы Дягилев немедленно покинул репетицию, и Бенуа устроил из-за этого настоящий скандал. Куда девалась его интеллигентная деликатность! Он кричал что-то совершенно неуместное насчет театральных держиморд. Крупенский слушал его с усмешкой и хотя отменить премьеру уже не мог, начал потихоньку строить козни. В театре не зря говорили, что у него нюх на интригу. Все как будто бы разлаживалось само собой, вплоть до катастрофы на генеральной репетиции.

Закапризничал Гердт, то ли действительно убедившись, что стар для роли молодого виконта, то ли почуяв перемену ветра, а он с конторой Императорских театров никогда не ссорился. Фокин еле уговорил его сыграть хотя бы премьеру. Но за неделю до премьеры отказалась от роли Армиды и Кшесинская, причем отказалась категорически. Ей давно не нравилось, что у Армиды нет ни одной вариации и даже выход не эффектен. О своем отказе она сообщила, будто мимоходом забежав в директорскую ложу, где Бенуа и Фокин задержались после репетиции. Фокин буркнул ей вслед: «Дьяволица!» И все пошло к отмене спектакля.

Бенуа и Фокин еще не успели опомниться, когда в ложу вбежала Павлова и попросила, чтобы партию Армиды дали ей. И по театру мгновенно разнеслась новая весть о том, что Анна оставила Матильду с носом[25].

Но Матильда решила взять реванш в Париже. Она выехала туда 21 апреля (4 мая) 1908 года. С ней поехали сын Вова с няней, балерина Клавдия Куличевская, горничная, лакей и костюмерша.