Матильда Кшесинская. Русская Мата Хари

А через два дня Кшесинскую вызвал директор Всеволжский и от имени кайзера передал приглашение выступать в следующем сезоне в Берлине. Матильда была польщена этим предложением, но предпочла остаться в Петербурге: «По правде говоря, я никогда не стремилась гастролировать за границей, особенно если нужно было надолго уезжать из дома, который я очень любила. Иногда я все же танцевала за пределами России, но не слишком часто».

Третье представление в честь французского президента состоялось 11 августа, на сей раз в театре. Сначала Кшесинская танцевала под аккомпанемент хора и двух оркестров полонез и мазурку из второго акта оперы «Жизнь за царя», а затем выступила в балете «Сон в летнюю ночь» на музыку Мендельсона-Бертольди и Минкуса.

Сезон 1897/98 годов Матильда начала 10 сентября 1897 года балетом «Спящая красавица», но из-за серьезной болезни итальянки Пьерины Леньяни почти до конца года взяла себе весь репертуар. Александр Плещеев отмечал: «В связи с тяжелой болезнью мадемуазель Леньяни мадемуазель Кшесинской 2-й пришлось выносить на своих плечах, а правильнее сказать на ногах, весь репертуар. Успех молодой балерины, совершившей за короткое время такой стремительный прогресс, был ошеломляющим. Ее танцы, выдержанные в благородном классическом стиле, являются образцом настоящего искусства. Особенно хороша балерина в “Пахите”, “Младе” и “Тщетной предосторожности”».

21 сентября Кшесинская танцевала «Младу» при переполненном зале, а 9 ноября выступала в новом балете «Дочь микадо» в постановке Лангхаммера на музыку барона В. Врангеля. Лангхаммер был режиссером немецкой группы в Михайловском театре, но в балете разбирался плохо, поэтому «Дочь микадо» успеха не имела и вскоре исчезла с афиш.

8 февраля 1898 года состоялся бенефис Феликса Кшесинского, посвященный шестидесятилетию его артистической карьеры в Варшаве и Петербурге. Представление было чудесным, а когда отец Матильды появился на сцене, публика устроила ему овацию.

Матильда в тот вечер танцевала в обновленном втором акте «Фьяметты» Сен-Леона. «Этот балет я очень любила, – пишет Кшесинская. – Ники тоже. Даже в своем дневнике он оставил запись о дне, когда я танцевала «Фьяметту».

Затем Матильда вместе с отцом в третьем акте балета «Синяя Борода» исполнили мазурку Контского, которая была встречена таким бурным приемом, что пришлось повторить ее на «бис».

Плещеев описал это событие так: «Мазурка – это своего рода пантомима, в которой старик бодрится и подкручивает ус, а затем дает понять, что ему нелегко быть поклонником молоденькой красавицы. Однако потом он вихрем несется по сцене, вызывая восторг всего зала. Красиво, с достоинством и благородством и вместе с тем очень темпераментно исполняет Кшесинский свой народный танец. Мадемуазель Кшесинская 2-я танцевала самозабвенно и прекрасно. Сама она была прелестна в великолепном национальном костюме».

Чествование Феликса Кшесинского началось после балета «Привал кавалерии». По традиции эта церемония проходила при поднятом занавесе. Балетмейстер Петипа выразил Феликсу благодарность от имени всей балетной труппы, а Иванов, Гердт и Облаков вручили поздравительный адрес и бриллиантовую лиру. Баритоны Яковлев и Чернов были делегированы оперной труппой. Яковлев обратился к Кшесинскому с приветственной речью и преподнес ему венок. Драматическую труппу представляли Глинская, Медведев и Корвин-Круковский, который сердечно поздравил юбиляра. От имени французских артистов выступил мсье Вальбер, вручивший Феликсу венок от своих коллег. «Из оркестра подавали коробки и пакеты с подарками, а сундук с серебром оказался таким тяжелым, что едва не лишил жизни дирижера Дриго. К счастью, ему вовремя пришли на помощь».

В тот день газеты писали, что невозможно перечислить не только все сыгранные Феликсом Кшесинским роли, но даже названия балетов, в которых он выступал: «Менялись балетмейстеры и балерины, уходили и приходили руководители театра, режиссеры и дирижеры, а только он по-прежнему оставался на своем посту, несравненный и поистине незаменимый».

Матильда всю свою жизнь восхищалась мастерством своего отца. Много лет спустя она писала: «За свою долгую жизнь мне довелось повидать много прекрасных мастеров, и все же, когда я снова возвращаюсь к мыслям об отце, мне кажется, что, несмотря на все перемены, которые произошли в балетной технике и взглядах на этот вид искусства, такие артисты, как мой отец и Виржиния Дзукки, и сейчас имели бы столь же громкий успех. Их по-прежнему считали бы выдающимися и ставили в пример тем, кто, играя на сцене, не живет на ней и не переживает всей душой за своих героев».

Через неделю, 15 февраля, в заключительной части балетного представления с небольшими изменениями были повторены бенефисные номера Феликса Кшесинского. Из «Синей Бороды» убрали мазурку, заменив ее старинной чаконой, в которой, по словам Плещеева, «мадемуазель Кшесинская была такой воздушной».