Матёрый

Из пенсии можно будет платить за квартиру и собирать помаленьку на зимнее пальто. А 18 250 рублей — это святое, это годовой пропиточно-прожиточный минимум. Семидесяти пяти тысяч должно хватить на целых четыре года безбедной жизни, и ещё 2000 останутся на чёрный день. А если сократить расходы на питание до самого минимума, который называется килька с хлебом, то…

При чем здесь театр оперы и балета? — досадливо подумал Пафнутьев, которого снова сбили со счета, предложив живенько выгружаться у знакомого всем жителям города здания, принадлежавшего фирме «Самсон». А когда он сообразил, куда его привезли и зачем, то помчался вперёд вприпрыжку, изнывая от желания поскорее обменять пыльный картонный ящик на новенькие бумажные купюры.

К его удивлению, никаких балерин внутри здания не наблюдалось. У здешних лебёдушек юбчонки оказались чуточку подлиннее балетных, зато — в обтяжку, на манер гондонов, которыми Пафнутьев в последний раз пользовался лет десять назад. Испытывая от мелькания их попок лёгкое головокружение и истому, Пафнутьев, как сомнамбула, послушно шёл куда говорили и поворачивал где требовалось.

И ждала его комната с обширным чёрным столом, на который двое провожатых водрузили пафнутьевский короб — такой большой и внушительный в сравнении с брикетиком сотенных, улёгшимся рядышком. И сидели в комнате три человека, представившихся Пафнутьеву нотариусом, юристом и бухгалтером. Под их присмотром волеизъявление двух юридических сторон было должным образом зарегистрировано и оформлено.

Все были довольны итогами этой встречи. Даже два молодца среднеазиатской наружности, намаявшиеся с Пафнутьевым и его коробом. Когда им было поручено доставить кооператора домой, они украдкой переглянулись, и один провёл ребром ладони по горлу. Пафнутьев этого жеста не заметил, а если бы и заметил, то списал бы на желание молодца поскорее выпить. Сам он ведь прямо-таки изнывал от такого желания.

* * *

Спровадив кооператора к знатокам законодательства и хозяйственно-финансовых фортелей, Губерман энергично продолжил воплощение в жизнь новых планов. Перед ним вольготно раскинулся молодой, относительно цивилизованный бандит Эрик, порекомендованный Папой в наместники облюбованного посёлка.

Эрик вовсе не чувствовал себя в губерманском кабинете гостем. Он никогда и нигде не чувствовал себя в гостях, не чванился, не жеманничал, а просто заходил и садился на самое удобное место. В данном случае было выбрано крутящееся кресло Губермана, нерасчётливо вышедшего из-за стола поприветствовать уважаемого посетителя. Теперь Эрик с явным удовольствием устроил себе карусель — большой мальчик, при всех регалиях, соответствующих его взрослому рангу, вплоть до золотого зажима на воротничке чёрной шёлковой рубахи с латиноамериканской вышивкой. Где-то там, на широкой, но пока не слишком волосатой груди сверкала обязательная цепь-ошейник с массивным христианским символом смирения.

Порой цепь перекручивалась с золотым жгутом, но Эрик стоически сносил неудобства. Этим своеобразным рыцарским крестом он был награждён два года назад лично Итальянцем, надевшим цепь на Эрикову шею и сопроводившим ритуал троекратным лобызанием.

Подчёркнуто мафиозный прикид очень шёл этому парню с нервным худым лицом и длинными чёрными волосами, гладко зачёсанными назад. Губерман подозревал, что по телевизору Эрик смотрит не примитивные боевики, а трагические бандитские саги, возможно, даже проливая втайне скупую мужскую слезу, когда герои замедленно падали, погибая от подлых полицейских пуль.

— Срань господня, — произнёс Эрик в полном соответствии с видеоканонами. Подумал немного и выругался ещё более звучно:

— Шит!

Упоминание круто замешанного американского дерьма означало, что новости, услышанные от Губермана, не вызвали у Эрика ни малейшего энтузиазма.

Он и семёрка его бойцов переходили в полное распоряжение этого хитромудрого жида. Папиного любимчика. А тот залепил с ходу: езжай-ка ты, братец Эрик, за город дачки сторожить — там самое для тебя подходящее место.

— Какой понт от этого? — угрюмо спросил бандитский братец Эрик, разглядывая лаковые носы своих широко раскинутых в стороны туфель. — Нашёл сторожа! Может, ещё свисток с берданкой мне выдашь?

Тулупчик овчинный?

— Выдам кое-что получше, — загадочно усмехнулся Губерман. — Позже.

Послонявшись по своему кабинету, он демократично взгромоздился на стол, словно занятое гостем кресло нисколько его не интересовало. Так и сидели: один лениво раскручивался на мягком сиденье, а второй несколько принуждённо болтал свешенными со стола ногами. Два рано повзрослевших мальчика двадцати с лишним годков от роду. С разными судьбами и одной целью: быстро разбогатеть любыми способами.

Юный Боря проник во взрослую жизнь сквозь экран компьютера, который когда-то подарили ему родители вместе с ворохом специальной литературы.