Матёрый

– Что мне нужно? – Мужчина в джинсах на мгновение задумался, а потом принял решение. – Пусть ваши охранники отъедут к шоссе. Телевизионщики остаются.

– Ты не понял. От меня тебе что нужно?

– От вас? – удивился незнакомец. – Разве не ясно? Я хочу, чтобы вы донесли моё пожелание до своего воинства. Зычным командирским голосом.

– Пусть тогда и телевизионщики уезжают, – предложил Итальянец, мучаясь от унижения. – Нечего им тут делать!

– Как же так: нечего? Вы, Руднев А.С., сейчас выступать будете. В прямом эфире, как и было обещано.

– Болт тебе! – ощерился Итальянец. В запале он даже попытался сделать красноречивый жест, однако наручники сковали свободу его движений.

– Будет так, как я сказал. Или вообще никак не будет.

Произнося эти слова, проклятый камикадзе держал руку возле зажигалки, показывая, что в любой момент может отправить её внутрь бензовоза. Одним щелчком.

Заворожённо следя за пальцами Громова, Итальянец прокричал своему воинству требуемые команды.

* * *

Полковник милиции Бурлаев пожалел о том, что согласился сопровождать Итальянца, задолго до того, как начались настоящие неприятности.

Завалив одного из своих приближённых, человека в криминальных кругах небезызвестного, а потом замазав его кровью ещё троих своих подручных, Итальянец нарушил сразу столько уголовных заповедей, что жизнь его повисла на волоске. Но никакой, даже самый отчаянный бандит не станет сводить счёты в присутствии заместителя начальника УБОПа. Таким образом, приглашая Бурлаева принимать участие в различных рискованных мероприятиях, Итальянец терял тысячу долларов в сутки, а приобретал годы жизни. Неплохая сделка.

В принципе Бурлаева такой расклад тоже устраивал, поскольку, сопровождая авторитета, он получал возможность узнать много интересного и чрезвычайно полезного для своей основной работы. Но сегодня с утра его мучило жутчаишее похмелье – накануне обмывали с коллегами свою самую удачную операцию, принёсшую им сто тысяч баксов. Одна мысль о том, что придётся тащиться куда-то за город в такую несусветную жару, приводила Бурлаева в ужас. Он пересилил себя, потащился. И теперь лежал в кустах со взведённым пистолетом, смахивал с мокрого лица паутину и мрачно следил сквозь листву за происходящим на дороге.

Неподалёку от него притаился молодой член группировки, который, как и полковник, воспользовался суматохой, возникшей при посадке в машины.

Открывать пальбу никто не спешил. Над серебристой зажигалкой по-прежнему мерцал крошечный огонёк, и было достаточно лёгкого толчка, чтобы она упала в ёмкость, наполненную бензином. Но зажигалка не могла гореть вечно. И мужчина в джинсах не мог сидеть на цистерне до скончания века. Рано или поздно ситуация должна была измениться в пользу тех, кто затаился в засаде.

После того как разъехались автомобили, вокруг стало удивительно тихо. Цвиринькали в вышине невидимые пичуги, стрекотали кузнечики. Но слух полковника Бурлаева был занят не этой ерундой. Он старался не пропустить ни единого слова из разговора двух людей, оставшихся возле бензовоза.

– …выпишу тебе чек на лимон зелени, – бубнил Итальянец. – Прямо здесь, не отходя от кассы. Слышишь меня, Громов? Чек можно будет обналичить в любом…

Начало и конец тирады заглушила возня непоседливого соседа в кустах. А из ответа человека по фамилии Громов удалось разобрать одно-единственное – слово:

– …подотрись…

Тем не менее суть состоявшихся переговоров Бурлаев для себя уяснил, сделав вывод, что лично он в мифический чек тоже не верит; и теперь, поглядывая на Итальянца, гадал: держит ли тот золотую стрекозу в кулаке или выронил её на землю. Помнится, пару лет назад из Ростова пришла ориентировка на очень похожую вещицу, похищенную у убитого ювелира.

По оценкам специалистов, та стрекоза с крупным бриллиантом в лапках стоила около четверти миллиона баксов. Если так, то чем раньше Громов пристрелит своего заложника, тем лучше. Уж кто-кто, а полковник милиции всегда найдёт возможность незаметно обыскать труп и так же незаметно завладеть интересующим его предметом.

Он сдул с носа комара, сменил позу и увидел, что Громов созвал на дорогу всех сотрудников телекомпании. Две мужские фигуры и одна женская

– в симпатичном платьице, подол которого затянуло в расщелину между ягодицами. Но ей было не до форса: она поглядывала то на пистолет в руке мужчины, то на труп горе-стрелка, распластавшегося неподалёку.

Зрелище, как заключил Бурлаев, не для слабонервных. Даже ему, повидавшему виды, было неприятно смотреть на лицо, превратившееся в сплошной разинутый рот, перепачканный кровью.

– Ты что, не узнаешь меня, Громов? – неожиданно спросила теледива, и её кокетливый голосок прозвучал в сложившейся ситуации довольно дико.

– Почему же, узнаю, – ответил безразлично мужчина в джинсах и посоветовал:

– Держись от меня подальше.