Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма

Следующее утро было омрачено неожиданным известием. Иван завтракал в кафе. Алена, которая старалась не показывать менеджеру Виталику слишком близкого знакомства с Иваном и его семьей, принесла счет с вложенной в него запиской. Иван удивленно уставился своими огромными и честными глазами на официантку. Та молча кивнула – мол, читай, не бойся. Я хорошо подумала.

Иван решил, что Алена таким образом решила попросить о повышении зарплаты, но не угадал. Записка состояла только из одной фразы: «Я больше не смогу работать у вас дома». Иван был озадачен. Тем не менее он, соблюдая правила игры, не стал задавать Алене вопросов вслух. Положив в папочку деньги, он написал на обратной стороне чека: «А как же Дашка?»

Алена ответила: «Сегодня – последний день, я поговорю с ней». Иван понял, что группу разбора придется организовать дома после работы. Глеб встретил Гурьева довольно прохладно – в смысле, обошелся без своих дурацких прибауток. Иван поведал другу об Алениной «измене» перед концом рабочего дня.

Глеб напутствовал друга:

– Только не уговаривай. Думаю, она просто хочет отдохнуть. И Дашке так объясни. Скажи, что в отпуск идет.

– Ладно, ты, как всегда, прав. Не хочу, чтобы Дашка переживала. И так ей досталось. – Иван был до глубины души растроган сочувствием товарища.

Друзья искренне и грустно помолчали.

– Звони, если понадобится помощь, – попрощался Глеб.

– Тронут! – ответил Гурьев в обычной гусарской манере. Это оказалось не совсем к месту. Кажется, Глеб пожалел, что держал язык на привязи целый день. По крайней мере, его очки сверкнули недобрым голубоватым пламенем.

Войдя в квартиру, Иван поцеловал Дашу и попросил Алену уложить ребенка. Сам тем временем налил себе коньяка и, глядя на портрет Анны Федоровны, погрузился в раздумья. Он вспоминал свой сон в первую ночь после смерти бабули и удивлялся тому, как притупляются острые переживания, превращаясь в постоянную и безмятежную горечь потери. Он вглядывался в портрет, погружаясь в теплые, светлые воспоминания и считая, сколько дней прошло с того рокового утра.

Дверь Дашкиной комнаты тихонько скрипнула. Алена вышла из детской и встала перед Гурьевым, как изваяние, правда, она немного смутилась.

– Я хотела вам сказать, что не смогу больше у вас работать.

– Я понял это, Алена. Но, если вас не затруднит, может быть, объясните причину? В смысле, если вас что-то не устраивает…

– Нет, нет, – поспешила перебить Алена, – меня все устраивает. Просто мне кажется, что Ане необходимо быть с Дашей как можно больше. Я вижу, как ей тяжело… И потом… Арсен. Он против. Он сказал, что нам самим нужно родить ребенка, а при таком графике у нас вряд ли это получится… И вообще… Он сказал, что ему придется завести себе любовницу, если я буду столько работать…

– Я понял, – ответил Иван.

Аргумент был веским. Но как-то неубедительно он звучал из уст Алены, здоровой русской бабы, которая могла и коня, и в избу… Тем не менее крыть было нечем.

Алена попыталась сказать еще что-то, но махнула рукой и просто выдохнула:

– Вот…

– Я понял, – повторил Иван. – В смысле, идите. Что я могу сказать? Это – ваш выбор.

– Я… Я хотела спросить, можно мне иногда общаться с Дашей?

– А зачем? – ревниво спросил Гурьев. – С ней будет общаться новая няня.

– Вы еще не знаете… – поспешно забормотала Алена, – …ваша Аня… Она… В общем, она уволилась. Она будет сама заниматься ребенком.

Иван наконец-то все понял. Любая ситуация нравилась ему больше, если становилась понятной, независимо от степени позитивности.

Он счел унизительным показать свое неведение, поэтому, опустив глаза, сказал:

– Я знаю. Спасибо, Алена, за то время, которое вы уделили нашей семье.

Алена судорожно теребила рукав своей куртки:

– Я хотела вам еще сказать… Даже не знаю, как… Нет, я все перепутала, я не то имела в виду! – Она развернулась и направилась к выходу. Внезапно затормозив, Алена вдруг выпалила:

– Будьте осторожны с вашими друзьями. Они не такие… – Алена не могла найти слов. – Арсен сказал. Да я и сама вижу. – Официантка-няня сочла разговор законченным и удалилась.

«Да, видимо, сегодня все решили немного не мешать личной жизни Ивана Гурьева!» – иронично подумал Иван.

Ему стало смешно. Он чуть не расхохотался в голос. Слава богу, Алена быстро ушла – видимо, ей стало неловко после такого заявления. Еще бы – безработный гастарбайтер, сидящий на шее у русской красавицы, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Что он мог сказать? Конечно, лучшим и преданным другом может быть только такой великодушный и благородный кавказец, как Арсен. Все остальные – подметать полы и отжимать тряпки. Иван представил, как проходили бы застолья, будь его лучшими друзьями не Глеб с Янисом, а Арсен и его земляки. Многоголосые песнопения, красное вино рекой, лезгинка или, как это там у них называется, бои на саблях… Куда уж нам.