Матрёшкино счастье

В это время и произошло их окончательное сближение. Это было похоже на лобовое столкновение, когда жертвы неизбежны. Но подумать об этом трезво она уже не могла. Всё её существование в мире свелось тогда к одной-единственной позиции: Стас. От того, увидит она его сегодня, или нет, зависело теперь всё её настроение; дни, когда они видеться не могли, представлялись ей прожитыми напрасно. Она стала зависимой от него, и это было сродни одержимости. Нечто подобное, по-видимому, происходило и с ним.

Однажды, под каким-то ничтожным предлогом – забрать документы – он пригласил её в свой дом. Почему-то ни он, ни она не посчитали это неприличным, полагая, что домашние всё равно ни о чём не догадаются! По причине воскресенья вся семья была в сборе: его мама, жена и двое мальчишек-дошкольников. Жену звали Лариса; учительница английского языка, она ради детей работала воспитательницей в детском саду. Это была очень милая, весёлая и добродушная женщина, в меру симпатичная. Марина ревниво подумала, что она очень подходит Стасу.

Пока тот искал документы, она сидела на краешке дивана, наблюдая, словно со стороны, их семейную жизнь. Шестилетний Алёшка и четырёхлетний Женька ураганом носились по всей квартире, их бабушка недовольно, будто с подозрением, косилась на гостью, а Лариса, как ни в чём не бывало, готовила обед и сновала из комнаты в кухню, иногда, словно бы между делом, разруливая мальчишечьи шалости и ссоры.

Стас нашёл наконец бумаги и присел рядом с Мариной, показывая что-то. В этот момент она, никогда в жизни не сочинявшая стихов, вдруг придумала странное короткое стихотворение, которое, не записывая, запомнила на всю жизнь. Называлось оно «Я люблю тебя».

Я люблю тебя,

Сидя рядом с тобой на диване.

А через раскрытую дверь кухни

Я вижу твою жену.

Она бросает на мою любовь рассеянные взгляды

В перерывах между твоим сыном

И твоим супом.

Именно тогда, в его доме, она вдруг остро ощутила, что физика её больше не интересует. Какое отношение вся наука мира имеет к этим синеглазым вихрастым мальчишкам, их счастливице-маме и единственному в целом свете Стасу? Что изменится в мире от её научных изысканий, станут ли Женька с Алёшкой или её Аська счастливее из-за этого?

У неё не было ответов.

Шло время, Марину постепенно переставала радовать не только работа, но и сама жизнь. В ней словно притушилась какая-то очень важная искорка, дающая ощущение счастья. В душе поселилась тоска. «Я страшно скучаю, я просто без сил, и мысли приходят, маня, беспокоя, чтоб кто-то куда-то меня пригласил, и там я увидела б что-то такое…» – песенка Высоцкого из музыкальной сказки стала тогда её девизом.

Она больше не парила над землёй. По инерции занималась домашними делами, ходила на работу, но диссертацию забросила. Дело, казавшееся таким важным ещё недавно, теперь потеряло для неё всякий смысл и привлекательность. «Зачем всё это? – думала она. – Что ещё мы хотим в этом мире разъять на части? До какого донышка будем докапывать и расковыривать материю?»

Она пытала своими вопросами коллег, но те предпочитали выполнять поставленную перед сектором задачу, не отвлекаясь на бессмысленную философию и лирику, как они это называли.

И весь её мир всё больше концентрировался вокруг единственной точки – Стаса. Лишь рядом с ним она вновь ощущала себя живой, и это было невыносимо, потому что отношения их становились всё более болезненными и напряжёнными. Их тайная любовь давно должна была перерасти рамки банального служебного романа, но этого не происходило. Он не был готов ради неё заново, с чистого листа, выстраивать свою жизнь, не был готов разрушить свой дом, налаженный быт и мир своих близких и всё уговаривал потерпеть и подождать чего-то.

«Чего ждать? – возмущалась Марина. – Старости?»

Стас на полном серьёзе объяснял, что когда вырастут их дети, они ещё будут вполне молодыми, и вот тогда… Она не верила ни в какое «тогда», сердилась, плакала. А он стоял на своём.