Матрикул Тень Миротворца

— Да, не скрою, господин Пронькин, нам удалось собрать о вас довольно много необычной информации. И не только путём бесед с вашими сослуживцами. После подтверждения подлинности вашего происхождения и полученных телеграфных сообщений из Томского полицейского управления я доложил своему патрону о предварительных выводах. И принц дословно сказал следующее: «Такие люди нужны Империи. Грех разбрасываться!» Я даже проспорил штабс-капитану Крону дюжину шампанского, когда назвал чушью утверждение, что вы видите в темноте, как кошка. Вы ведь даже не заметили, войдя в номер, что в этом зале царит полная темнота. Феноменально!

Чёрт, а это досадный прокол. Не провал, конечно. Но всё же. Видимо, кто-то из санитаров заметил и проболтался. Не только Вяземского с Демьяном дёрнули. Ладно, надо переводить разговор на менее щекотливую тему.

— И тем не менее господин полковник, несмотря на высокую оценку моих заключений его Высочеством и вами, в работе обсервационного пункта ничего так и не изменилось со вчерашнего дня, — ответил я как можно мягче, стараясь, чтобы возражение не выглядело дерзким, — я понимаю, инертность исполнения, требуется время, много усилий и средств. Но ведь опасность никуда не исчезла! Трупы так и валяются вокруг вагонов. А сегодня нашему лазарету придётся рассортировать вдвое больше пленных. И это тоже понятно, военные медики верны присяге, санитары, солдаты, полицейские, даже думские врачи. Люди устали, работали на пределе сил. А при чём здесь жизни сестёр милосердия? Среди них ведь есть и представительницы благородного сословия. Если мы станем пренебрегать их жизнями, то ради чего всё это?

Полковник снова нахмурился, достал из нагрудного кармана кителя серебряный портсигар, вынул оттуда тонкую коричневую сигарету и прикурил от зажжённой спички.

— Господин Пронькин, — он глубоко затянулся, — я мог бы сказать вам, например, что идёт война, и все мы на ней выполняем свой долг. А мог бы заметить, что всё, что происходит с пленными турками — не ваше собачье дело! Вы даже представить себе не можете, какие политические силы и средства задействованы во всём этом процессе. Вы наивно полагаете, что почти сорок тысяч пленных, что мы получили после разгрома армии Энвер-паши под Сарыкамышем, можно было спрятать в карман или отправить своим ходом в Батуми, Кутаиси или, к примеру, в Эреван? Да их бы местные вырезали за три дня! И политические последствия подобного исхода легли бы несмываемым пятном на репутации Государя Императора.

— Но ведь можно же было попробовать решить иначе… — не удержался я и был прерван рыком полковника.

— Что? Ничего подобного! Господин Пронькин! Никак иначе было не сохранить хотя бы треть пленных, кроме как вывозом куда подальше на восток. В Россию. А, я понимаю… Отдать Энверу-паше? И через неделю заново вооружённые и сформированные из этих пленных дивизии оказались бы на передовой! Перед нашими солдатами, кровью и потом добывшими победу при Сарыкамыше. Что, господин мечтатель и реформатор санитарной службы, не подумали об этом?! А надо бы, хоть иногда. Дураком, во всяком случае, назвать вас трудно.

— Простите…

— Извольте. Справедливости ради стоит сказать, что приверженцев подобного вашему мнению хватает и в столице, и при дворе. Ну да мы отклонились от главного. Не буду ходить долго вокруг да около. Тем более что и сам не думал, что возня с вашей кандидатурой по поручению патрона отнимет так много времени и сил. Но я, признаться, не жалею. Удивили, господин Пронькин. Итак, у вас есть три выхода из сложившейся ситуации, ибо, право слово, грех не использовать на благо России такие способности.

Я подобрался. Слишком много довольно непрозрачных намёков. Похоже, сейчас мне будут делать предложение, от которого невозможно отказаться. Подтверждением тому столь длинная прелюдия с чиновником и выступлением самого полковника. Мне ничего не оставалось, как задать вполне прогнозируемый вопрос:

— Три?