Матрикул Тень Миротворца

Это оказалось непросто, всё же старика, сидящего передо мной, я знал не более часа. Эмиссар, хоть и выглядел как обычный пенсионер далеко за семьдесят, имел несколько странностей, противоречащих возрасту и первоначальному впечатлению о нём: высокую подвижность и пластику тела, необычные, я бы сказал, замедленный обмен веществ (не потеть в жару в таком плаще и шляпе — это явно неспроста!), речь его была скорее присуща какому-нибудь актёру старой школы или рафинированному интеллигенту и, главное, от него так и разило какой-то нездешностью, что ли. А эти его рассуждения, про «плесень цивилизации», «эту планетку» и откровенная неприязнь на лице при упоминании о городе, чего стоят! Внутри проявилось непонятное чувство нарастающей эйфории, будто я очень долго пытался что-то найти или решить сложную задачу, а искомое — вот оно, передо мной, на ладони!

— Странник… Вы Странник, Елисей Николаевич! — уверенно выпалил я. Разум мой был всё же охвачен сомнением, но все чувства так и вопили: «Ты прав!»

— Бинго, Гавриил Никитич! — старик дважды негромко хлопнул в ладоши и, щёлкнув пальцами, привлёк внимание бариста, — Пашенька, дружочек, нам тут кое-что надо отметить. Сделай нам двести коньячку.

Бармен молча кивнул и вскоре на нашем столике покоились два пузатых бокала с янтарным напитком. В небольшой высокой вазочке горкой блестели маслины буро-красного цвета. Я недоумённо взглянул сначала на старика, потом в сторону удаляющегося к стойке бариста. Эмиссар уловил мой невысказанный вопрос:

— Ах да, простите старика, Гавр. Пашенька, лимончика принеси нам. Всё время забываю, что здешние вкусы изрядно испорчены навязанными стереотипами.

— Вы это о чём?

— Я думал, вам не понравилось, что коньяк нам предложили закусывать маслинами, отчего и расстроились…

— Нет, коньяк я пить всё равно бы не стал. Чревато, знаете ли. Я лишь удивился, что вы уделяете столь пристальное внимание моей догадке о специфике вашего типа, — пояснил я.

— А вот тут вы неправы, Гавр! — посерьёзнел эмиссар, — я радуюсь не столько точности вашего определения моего типа, сколько ещё одному подтверждению после столь продолжительных поисков вашей кандидатуры. Что, не сообразили? Ну вы же умница, Гавр! Попробуйте сами определиться в своём типе. Раз так уверенно распознали мой.

— Я уже перебрал в голове всё и теряюсь…

— Не спешите, Гавр! Хорошо, предположим, здесь, в этом кафе, кроме меня и вас, есть ещё один индивидуум. Например, Павел, что любезно принёс нам лимончик, — в этот момент бариста как раз поставил на наш стол хрустальное блюдечко с тонко нарезанным тропическим плодом, — кто он по вашему мнению? Только долго не думайте, слушайте сердце!

— Не знаю…, наверное, Ремесленник, кто же ещё? Ничего другого на ум не приходит.

— Браво! — старик не на шутку возбудился. На его лице засияла лучезарная улыбка, — я так устал от длительных поисков и безрезультатных собеседований, если бы вы знали, дорогой Гавр… — улыбка исчезла, а между бровей эмиссара залегла горестная вертикальная складка, — ну-с? Теперь вам остался всего один шаг до определения собственного типа. Смелее, мой друг.

— Миротворец…? Ерунда. Не может быть. Ничего такого я и не думал…

— А вам и не нужно было, любезный! Вы родились таким, и структура вашего нейротрона сложилась ещё в утробе матушки, — странная весёлость эмиссара раздражала, — Вселенная определила вашу судьбу задолго до того, как некто Гавриил Никитич Луговой осознал себя как личность.

— Всё равно мне кажется, что это какая-то ошибка.

— Хорошо. Простой тест, Гавр. Вы когда-нибудь дрались? Ну так, чтобы вдрызг и сопли пузырями. А то и в больничку, может, попадали? Или стенка на стенку? А? Наши против городских? Или правобережные против левобережных?

— Э-э-э… даже не знаю, было вроде бы пару раз. В пионерском лагере, в восьмом классе, в армии, — я озадаченно потёр затылок. А ведь и правда, драки те и драками-то особенно не назовёшь. Так, попыхтели друг перед другом, попетушились, смазали по сопатке раз-другой. Это драка или нет? Даже не задумывался никогда.

— И чем заканчивалось в итоге не припомните?

— Ну всего-то не упомнишь. Обычно мирились, шли вместе играть. Это в детстве. А в армии… как-то всё само собой устраивалось.