"Матрица" как философия

В продолжение темы я хочу предложить три тезиса о счастье. Первый состоит в том, что умиротворенность связана с долгосрочным чувством счастья, о котором говорилось выше, а также с понятием о верном жизненном направлении. О счастье легче всего говорить словами, описывающими безмятежность. С этой точки зрения основным свойством счастья является его связь с состоянием покоя, с которым его роднит отсутствие существенных противоречий. Кроме того, оно больше похоже на процесс остановки, чем на движение к цели. Это скорее конечное состояние, завершение или воплощение в жизнь, нежели борьба с какими-то недостатками. Слово «невозмутимость» обычно используют для перевода греческого термина ataraxia, естественного конкурента понятия eudaimonia, которым пользовались Платон и Аристотель и которое обычно переводят как «счастье», реже— как «блаженство». Слово ataraxia также не просто для перевода, и «невозмутимость» отражает только его примерный смысл. Понимание счастья как покоя позволяет нам увидеть, что его главным врагом является тревога. Я подразумеваю не тревогу по поводу того или иного события, не беспокойство о том, чтобы вернуться на «Навуходоносор», прежде чем агенты успеют вас схватить, но тревогу о том, как развиваются события, непостоянную, нестойкую, возможно временами пропадающую, но, подобно «занозе в голове», мешающую спать ночами.

Перейдем ко второму тезису о счастье: счастье связывают как с атараксией, так и, подобно Аристотелю, с деятельностью (energeia). Иными словами, перед нами спор между стоиками и последователями Аристотеля (перипатетиками). Последние определяют счастье как движение души к совершенству (arete). Счастье есть summum bonum,[127] а величайшее благо для человека состоит в достижении совершенства в определенном деле (ergon), которое, в свою очередь, подразумевает деятельность или работу души. Если можно так выразиться, в фильме показаны места, где собраны «внешние блага» (к примеру, хорошая еда и безопасное окружение), но счастье — это не только наличие благ. Такой взгляд можно назвать объективистским определением счастья, причем оно, очевидно, имеет несколько преимуществ: дает нам возможность установить требования к счастью и объяснить, как люди могут мнить себя счастливыми, являясь всего лишь батарейками (как в «Матрице»), Как уже было отмечено, данное определение полезно с точки зрения «счастливого раба» или «счастливого тирана». Оно связывает понятие счастья с этикой и образом жизни человека, а также создает базис для нахождения различий между счастьем и удовлетворением.

Однако если не касаться проблемы поисков определений понятий души, естественного предназначения и совершенства, а также известного вопроса о различии между физическим и умственным трудом, данное определение напрямую не связано с опытом счастья. Аристотель в «Никомаховой этике» пишет, что совершенство (arete) — это не переживание (pathos), кроме того, он и счастье не считает переживанием. Так как счастье есть energeia, оно противоречит бездействию, заключенному в термине pathos. Было бы странно, если бы Аристотель понимал счастье, связанное с действием, по определению не являющимся чувством, как чувство. Счастье больше напоминает смелые решения Нео и его стремление познать себя и окружающий мир, нежели ленивые виртуальные свидания с женщиной в красном платье.

Наконец, третий тезис о счастье: ни один из двух основных взглядов на счастье не является единственно правильным. Я привел несколько аргументов, объясняющих мое согласие с представлениями Аристотеля о счастье. Хотя я одобряю мнение о взаимосвязи счастья и покоя, вы не должны воспринимать его буквально. «Спокойное» счастье ассоциируется с апатией (apatheia), бесстрастием, отсутствием эмоций, отчужденностью и безразличием. Это происходит, с одной стороны, из-за ассоциации безмятежности с отдыхом, миролюбием и другими состояниями, о которых уже шла речь, а с другой — из-за ассоциации страстей и эмоций с беспокойством, борьбой и движением. И все же безмятежное существование в данном случае производит впечатление пустого, скучного и унылого, то есть ему заметно недостает того, чем ценна человеческая жизнь.

Природа долгосрочного счастья не противоречит повседневному беспокойству и неудовлетворенности. Это скорее устойчивость, равновесие и последовательность, нежели покой. С этой точки зрения на уровне жизненного опыта у человека могут и должны быть желания, привязанности и обязательства. Жизнь человека временами может быть бурной; иногда люди подвергают свое счастье риску, вручая другим ключи от него.

«МАТРИЦА» КАК ЗЕРКАЛО