Матрица Макиавелли

«А в конце можно будет взять интенсивную черную краску и замазать все. Будешь вторым Малевичем. А еще лучше – Размалевичем», – раздраженно подумал Черняев. Он никак не мог понять, что его так раздражает в его нынешней жизни. Уж точно не его экзерсисы у мольберта. Он так давно мечтал уйти на покой от всех бурных событий последних лет. И вот он свободен. Не надо готовить отчеты, анализировать материалы, ежедневно поступающие из различных источников. Не надо отвечать на телефонные звонки. Мечта сбылась… Но осталось странное чувство недоделанности чего-то главного в жизни. Как будто что-то важное и интересное осталось там, за плотно закрытой дверью отдела кадров, где он получил свое пенсионное удостоверение.

«Просто надо привыкнуть к новому ритму жизни, – успокаивал себя Евгений Владимирович. – Может быть, обратиться к руководству с рапортом о разрешении поработать в архивах и посмотреть материалы, вывезенные из Германии после войны. Говорят, что архивы „Аненербе“ составляли целые вагоны. Кому они были интересны в послевоенный голодный период? Наверняка там куча интересных тем. В том числе по Афганистану и Ирану. И конечно, что-то можно найти и по Тибету».

Все чаще он вспоминал родителей. Отца, рано ушедшего из жизни, и маму, умершую пятнадцать лет назад. Только сейчас он вдруг понял, как много он хотел бы спросить у них о войне, о том времени, когда они были молодыми, как они встретили День Победы. Они ведь сами ничего не рассказывали – какие-то скупые отговорки. Ну отец понятно – морской офицер – про море много не расскажешь. Но мать с сорок третьего по сорок пятый службу проходила в Иране и могла бы сыну-востоковеду рассказать какие-нибудь интересные подробности. А может быть, она бы и хотела рассказать, да сын не спрашивал?

Да и сам он им ничего не рассказывал. И не только потому, что конспирация. А просто чтобы лишний раз не волновать. Улетая в командировку, говорил, что летит на отдых в южные края. Правда, командировок становилось все больше и были они все длиннее. И отца хоронил не он… Черняев знал, что перед родителями он в неоплатном долгу. Пока дела служебные занимали все его мысли, он не позволял себе задумываться о такой сыновней неблагодарности. Зато теперь времени было свободного много и он переживал о том, что так мало уделял времени родным и близким людям. Да и отцовский долг за ним висел длинным лисьим хвостом…

Черняев добавил немного охры, чтобы краска приобрела более темный оттенок, и начал прописывать тени уходящих вглубь леса деревьев.

«Скоро Новый год и у внучек начнутся каникулы. Будет небольшая возможность взять их с собой куда-нибудь. Хоть в цирк, хоть в Третьяковку. Родители, конечно, молодцы – детьми занимаются, не то что я в свои молодые годы. Даже выходные расписаны у них по часам – то танцы, то рисование. И бабушка с дедушкой в этом расписании нечастые пункты посещения». – Евгений Владимирович вздохнул горестно, вспомнив слова своего старого друга Вити Макарова, который был много старше Черняева и, будучи уже в отставке несколько лет, не уставал повторять: «Женя, не спеши на пенсию. Забудут сразу. Вот увидишь, ни одна… душа не позвонит!»

За окном стало темнеть. С художественным творчеством на сегодняшний день надо было заканчивать. Черняев налил в оцинкованную баночку пахучий растворитель и стал аккуратно промывать кисти. Он почти закончил эту скучную, но обязательную операцию, когда услышал характерный звонок своего мобильника. Звук телефона доносился из спальни, где Черняев оставил его еще с утра на прикроватной тумбочке. Вытирая руки, он поспешил в спальную комнату и, не глядя на экран своего старенького айфона, побыстрее включил его, чтобы не пропустить первый за целый день звонок.

– Евгений Владимирович, ты отдыхать не устал? – Голос Владимира Александровича Черняев узнал сразу и был несказанно рад его услышать.

– А что, есть предложения поработать?

– Есть. Правда, не сейчас, а после новогодних выходных. Сергей Николаевич дал поручение дозвониться до тебя и попросить пока из Москвы не уезжать. Будем хвосты подчищать. Говорит, что без твоей помощи не обойдемся…

Разговор затем перешел на общие темы и затянулся минут на пятнадцать, с обсуждением новогодних планов и приглашениями в гости. А когда Черняев отключил телефон и вновь положил его на тумбочку, то с удовольствием про себя отметил, что «без его помощи пока не обойдутся».