Матрица постапокалипсиса

Будучи, как человек, если не полное гавно, то что-то находящееся на пути к нему, он конечно с удовольствием прельстился бы предложением Демогоргона. Хрен с ними, с телесными удовольствиями, главное, что будет «крыша», бесконечные ресурсы и не нужно будет принимать сложных решений. Знай, летай через порталы по Беспределью и разрушай, сея ужас и отчаяние. Вот только не будет тогда Бармалиона, а появится даже не зверь, а биомеханизм, жестко заточенный под выполнение определенного класса задач. Исчезнет свобода выбора, которая хоть и тяжела как подпираемое атлантами небо, но всё-таки что-то своё собственное, одна из опор личности.

Бармалион думал. Демогоргон не мешал. Толи ему было в лом это делать, толи каким-то внутренними «корпоративными стандартами» делать это было запрещено. Что делать, что выбрать? С одной стороны — сила, оружие, отсутствие забот о существовании, возможность свободно перемещаться, не стаптывая ноги в кровь. А с другой — твоя собственная жизнь, пусть голая, с ежеминутным риском её потерять, но своя! С возможностью делать всё что захочешь.

К сожалению, Демогоргон не предлагал промежуточного варианта стать «полупокером». Чтобы и рыбку съесть, и на кол не сесть. Твори себе зло, но, если что, можно покаяться, загладить часть косяков, откупиться чем-то, добра немножко поделать. Видимо такой гнилой подход был у Абсолютного Зла не в ходу, таких «полупокеров» и так по Беспределью разгуливала тьмущая тьма. Абсолютному Злу нужна была определенность, нужен был четкий выбор. К этому Бармалион не был готов.

Так ничего толком и не решив, он вдруг вспомнил про процесс выбора обуви. Тогда за верный выбор ему дали единицу интуиции. Может и в этот раз стоит прислушаться ко внутреннему чутью. Только как это сделать? Просто подумать? Или, наоборот, не думать. Бармалион застыл и прислушался к себе. Внутри что-то колыхалось, но неясное, смутное, неопределенное. Тогда он решил представить процесс выбора в виде весов, где одна чаша — поступить на службу ко Злу, а другая — жить дальше своим умом.

Весы тут же нарисовались и внимательно, не дыша, вглядываясь в них, он заметил, как одна из чаш медленно, вроде как неуверенно, но склоняется вниз. Растягиваются секунды и вот — она уже внизу. А наверху осталась другая чаша — пойти на службу Абсолютному Злу. Интуиция подсказала верный ответ.

— Нет. — не очень твердо, кое какие сомнения ещё клубились внутри, но вполне определенно ответил он эмиссару Абсолютного Зла. — Мягко дедуля стелешь, да жестко спать. Я всё-таки попробую в этой жизни как-нибудь сам устроится. Согласен, что будет тяжко, может и не раз ещё убьют, то есть перезагрузят, но не вечность же это будет продолжаться? Найду в итоге я здесь своё место под солнцем, вернее под солнцами.

— Как скажешь. Хозяин — барин. — ответил старик, в словах которого, как показалось Бармалиону, промелькнуло нечто, похожее на уважение. — Коли передумаешь, просто крикни «Демогоргон, я согласен!», это будет значить, что выбор ты сделан и своё место в Чертогах Зла занять готов. Ну, а сейчас счастливо оставаться, пойду следующих кандидатов обрабатывать.

Старик не прощаясь тряхнул бородой и мгновенно исчез. Вместе с ним исчезли и стулья, из-за чего не успевший подняться Бармалион больно ударился жопой об землю и потерял несколько единиц жизни. Зато, заглянув в интерфейс, с удовлетворением отметил, что к интуиции добавилось ещё одна единица. Кликнув на саму характеристику, он узнал, что теперь его шансы найти редкие и уникальные предметы, а также почуять опасность выросли. Это не могло не радовать.

Прихватив, на всякий случай, грубые солдатские ботинки, он отправился вниз, на равнину. Солнца уже клонились к закату, размер теней увеличивался, но Бармалион твердо решил идти вперёд, навстречу новому миру, который так негостеприимно принял его в начале. Может третья попытка окажется более удачной?

Глава 33

Русоволосый назвался Милованом. Оправившись от первоначального шока и убедившись, что попал в приличную компанию, он расслабился, разговорился, принялся узнавать что и как, можно ли присоединиться, какая у форта сила и прочая в том же духе.

Впечатление Милован производил не то, чтобы неприятное, но какое-то не слишком доброе что ли? Были в нём черты, которые он как-то или не пытался скрывать, или просто не умел это делать. Какая-то даже не то, чтобы хомячья, а крестьянско-кулацкая, тёмная и дремучая, но крепко-хозяйственная жадность. Так, убедившись, что Аарон пришел с миром и более того, приглашает присоединиться к большой и крутой компании, он тут же начал мародерить убитых снайпером нацистов, снимая с них форму, амуницию, сумки. И только грозный окрик Аарона о том, что все трофеи отходят форту, откуда уже распределяются по необходимости, а не в личный карман, заставил его прервать своё занятие и недоуменно почесать репу. Как это мол так? Раз добро лежит, то надо его прибрать. А раз лежит рядом со мной, то и прибрать его надо себе.