Матрица Скалигера

 Карл погиб в тот же год, когда был убит царевич Алексей. Возвращаясь к истории Алексея, нужно сделать вывод, что в ней много неясного, а раскрытый Петром заговор — одно сплошное тёмное место. Возникает закономерный вопрос: если мы не можем знать, что творилось в то время, то как считать достоверными события, произошедшие за сто с лишним лет до этого, во время Смуты?

 Продолжим же обзор того далекого и мутного периода.

 В самый разгар Смуты на историческую сцену выходит еще один Дмитрий, который устанавливает свою власть в стране. Это князь Дмитрий Михайлович Пожарский, личность столько же светлая, сколько и тёмная. Историки нарисовали этому Дмитрию серьезную родословную, в которой древний род князей Пожарских восходит к первым Рюриковичам. Однако всё это похоже на откровенную туфту. Всего скорее, никаких Пожарских не существовало, и у Дмитрия это была не фамилия, а прозвище, которое он получил, разбив поляков на Пожаре ― месте в центре Москвы, на котором сейчас находится Красная площадь.

 Жизнь Дмитрия Михайловича в годы Смуты так же неправдоподобна, как и судьба его царственного предшественника Лжедмитрия Ивановича. В 1611 году воевода Пожарский в роли одного из лидеров участвует в московском мятеже, направленном против поляков. По всей Москве развернулись ожесточенные схватки. За несколько часов Дмитрий построил острог на Сретенке, в котором долго держал оборону. В конце концов, все очаги русского сопротивления были подавлены, в том числе и на Сретенке. На улицах осталось лежать более семи тысяч москвичей. Однако наш князь не погиб.

 Оказывается, его тяжелораненого подобрали на поле боя и вывезли из города в безопасное место. В следующем году он придет в Москву снова, на этот раз с сильной по меркам тех дней армией, и освободит город. То есть мы опять видим историю умершего, воскресшего и освободившего Москву царевича Дмитрия.

 Московские сражения, в которых участвует Дмитрий Пожарский, еше кое–что напоминают. Уже не нова мысль о том, что Куликовская битва на самом деле произошла на территории Москвы. А. Фоменко и Г. Носовский убедительно и аргументированно обосновали эту идею, однако открытым остался вопрос о том, кто и когда устроил эту битву. Ведь если все что написано в летописях по поводу места её проведения не соответствует действительности, то, всего скорее, и все остальное ― время действия, участвующие стороны, личности, причины, количество войск и прочее ― тоже другое.

 Возможно, что война с поляками в Москве и Куликовская битва ― это искаженные описания одного и того же события, разнесенного во времени и помещенного в разные исторические контексты. Эти контексты станут более похожими, если вспомнить, что Дмитрий Донской воевал не только с Ордой, но и с Литвой, с которой проблем у него было нисколько не меньше, если даже и не больше. Великий князь Ольгерд совершил несколько походов на Москву, а после его смерти знамя борьбы с Московией подхватили его преемники. В 1386 году Литве удалось захватить русский Смоленск, и через 225 лет во время Смуты то же самое сделала Польша. Эти же 225 лет разделяют торжественное вступление Лжедмитрия в Москву с последующей коронацией и торжественное возвращение в Москву Дмитрия Донского с Куликова поля.

 В 1378 году, за пару лет до Куликовской битвы, Дмитрий Донской разбил ордынское войско на реке Воже. Через 234 года Дмитрий Пожарский разбил в Москве поляков и выгнал их из Китай–города. Это место находится около впадении Яузы в Москву–реку. Не есть ли Вожа и Яуза одной и той же рекой? Сражение на Воже произошло 2 августа, а на Яузе ― 22 октября. От первой даты до второй 81 день. Возможно, сражение за Китай–город, или какое–то другое, произошедшее во время войны с поляками в этом районе Москвы, соответствует и Куликовской битве. Тем более что место между Китай–городом и Яузой называлось Кулишками.

 Татарами на Воже командовал некий мурза Бегич. И во время Смуты действует персонаж с похожим фамильным именем, глава московских стрельцов Казарин Бегичев, воевавший то за одних, то за других. О его татарском происхождении говорит его имя. Напарник Дмитрия Пожарского Кузьма Минин тоже не одинок, при Дмитрии Донском против литовцев действует его двойник ― воевода Минин.

 Мы знаем, что Дмитрия и его воинов воодушевлял на бой с Мамаем Сергий Радонежский, основатель и игумен Троице–Сергиевой обители. Но и другого Дмитрия, воюющего в Москве с поляками, наставлял свой «Сергий» ― руководитель того же монастыря Авраамий Палицын. После одной из его полевых проповедий, воодушевленные воины Дмитрия Пожарского бросились на врага с криками: «Сергиев! Сергиев!». Умерли знаменитые монахи с разницей в 234 года.