Матрона

– А тебе никто не сказал, чтобы не трогали Егната? – нарочито громко спросил Егнат.

– Никто, – ответил мальчик.

Уасил повернулся к Егнату:

– Ты что-нибудь еще знаешь про Джерджи?

– А этого не хватит?

– Хватит для того, чтобы не возводить напраслину на Джерджи. Но я хочу сказать другое. С Джерджи разберутся власти, они лучше нас знают, как им поступать в таких случаях. А ты поступишь почеловечески, если оставишь в покое ребенка. Спроси-ка у своих односельчан – понравилось им то, что ты сделал?

– Это не ребенок, а волчонок!

– Парень, – рассердился Уасил, – не настраивай все село против себя! Или тебе безразлично, что скажут люди?

– Что бы они ни сказали, моя отрезанная нога не вырастет снова! От ваших слов мой дом не наполнится моими детьми! Оставьте меня в покое! Раз вы защищаете врагов – вы не нужны мне, всем селом не нужны! Не хочу вас знать!

– Замолчи! – крикнул Гиго и тут же обмяк снова, опустил голову.

– Егнат, да паду я жертвой ради тебя, мы все хотим счастья нашему селу. И потому говорим тебе: если ты еще хоть раз посмеешь тронуть ребенка, мы отвернемся от тебя. Объявим тебе коды.1(1 Бойкот (осет.)).

– Коды? – удивленно произнес Егнат.

– Да! – ответил Уасил. – Как бы нам ни было тяжело, мы сделаем это. Не посмотрим даже на то, что ты пролил кровь за праведное дело. Мы не позволим тебе опозорить наше село.

– Коды? Мне? – снова спросил Егнат.

– Тебе.

Лицо Егната потемнело.

– Можете объявить мне коды! Хоть сейчас! Если я не достоин ничего другого – объявляйте коды! Если вы не люди – объявляйте коды! Возьмите нож и зарежьте меня! А врагов спрячьте себе под подол! Разве вас можно назвать односельчанами?! Пока я живой, пока моя единственная нога держит меня, я буду ненавидеть врагов! Не пожалею их, не надейтесь! Я еще порадуюсь радостью Ипполита!

Он забился, завыл, и разговаривать с ним стало невозможно.

– Боже мой, Боже! – заплакала его мать. – Да что же такого сделали мои дети, за что вы режете их одного за другим? Хоть одного, хоть калеку несчастного не трогайте!

Люди послушали, глянули друг на друга и стали понемногу расходиться.

Ушел и Уасил. Сказал напоследок:

– Вы слышали мое слово. Он должен оставить ребенка в покое.

11

Дня через три после этого – солнце еще было невысоко, и Матрона еще не закончила свои утренние дела – к ней забежала соседская девушка.

– Твой отец… – начала она с разбега.

Холодок пробежал по телу Матроны.

– Что с отцом?!

– Твой отец идет в сторону Егнатова дома.

Матрона бросилась к воротам. Отец, празднично одетый, неторопливо и спокойно шел по улице. Она увидела длинный черный кинжал на его поясе, и сердце ее заколотилось. Она помнила – отец не раз отправлялся в путь в своей белой черкеске, но кинжал пристегивал лишь в редких случаях.

– Отец! – крикнула она и бросилась вдогонку.

Отец остановился, повернулся в ожидании и, когда она подбежала, спросил:

– В чем дело, дочка? Что случилось?

– Где ты был… откуда так рано? – волнуясь, еле выговорила она.

Отец улыбнулся:

– А разве еще рано? Скоро полдень, – он показал на солнце.

Чтобы добраться сюда, ему нужно было не менее семи-восьми часов. Значит, он вышел из дома сразу после полуночи.

– Куда ты идешь? Пошли домой.

– Иди, иди, – помедлив, сказал отец. – Я приду попозже. У меня дело.

– Какое дело? – спросила она, пытливо заглядывая ему в глаза.

– У меня есть дело к Гиго, – с неохотой ответил он.

– Не ходи к ним, не надо.

– Мне нужно поговорить с ними.

– Не ходи, отец, – просила она. – Не ходи…

– Возвращайся домой. Или ты хочешь уму-разуму отца поучить?

– Тогда и я пойду с тобой, – она решительно взяла его за руку.

Отец нахмурился, прикрикнул на нее:

– Иди домой!

Он никогда не говорил с ней таким тоном, и она оторопела, испугалась даже, умолкла и жалобно смотрела на него. Он понял ее состояние и улыбнулся.

– Иди домой и не волнуйся. Иди, а то люди подумают, что твой отец выжил на старости лет из ума – явился в чужое село и хочет на кого-то напасть, а дочь его не пускает… Не бойся, я не драться иду. Надо поговорить с ними.

Слова его прозвучали веско, значительно, и она поняла, что перечить бесполезно. А отец все той же неторопливой, тяжеловатой походкой двинулся дальше. Наверное, домочадцы Егната заметили их и быстренько скрылись в доме – во дворе никого не было. Заметили и другие – люди выглядывали из окон, со дворов, из-за ворот. Приблизившись к дому Егната, отец чуть замедлил шаг, но не остановился, а вошел во двор. Остановился у арбы, стоявшей перед крыльцом, глянул по сторонам и позвал хозяев. Из дома долго никто не показывался, потом на крыльце появился Гиго. Он постоял немного, словно раздумывая, спуститься ли к непрошеному гостю, или разговаривать сверху, с крыльца. Спустился все же, но храня достоинство, не подошел к отцу Матроны, а остановился чуть поодаль. Она же стояла там, где оставил ее отец, смотрела на двух стариков и дрожала от страха. Не знала, что ей делать – подойти к ним или вернуться домой. И не могла ни того, ни другого – от волнения, от страха ноги у нее словно окаменели.