Матрос

Котенок мгновенно сориентировался и метнулся прочь на разъезжающихся лапках. Обежал скамью и, найдя какое-то отверстие в перегородке, юркнул туда.

Внучка ничего не заметила. Бабушка решила, что потом скажет, будто бы котенок сам сбежал в суматохе.

Паром быстро пересек неширокую реку и с хрустом причалил к пологому глинистому берегу. Шумя и стуча пожитками, садоводы поспешили на выход.

Девочка подняла корзинку и пошла вперед всех. О котенке она даже не вспомнила.

* * *

До самого вечера он просидел внутри дощатого рундука, страшно скрипящего под грузом пассажиров. Временами природное кошачье любопытство пересиливало страх, он осторожно подбирался к дырке, высовывал мордочку наружу и озирался черными круглыми глазками.

Кругом было шумно и суетливо. Постоянно топтались огромные ноги, громоздились сумки, корзины и какие-то доски, временами раздавался вой сирены, грохотал дизель, страшно стреляя сизым дымом.

И котенок прятался обратно, решив что новый мир пока еще не для него.

* * *

Когда весеннее солнце, нехотя краснея, начала склоняться к горизонту, паром высадил последних пассажиров. Еще раз дал сирену, потом повернул против течения и, с усилием преодолевая сопротивление быстрой реки, медленно пополз к небольшой речной гавани.

Паромщик, то есть капитан – он же рулевой, штурман, моторист и так далее – весело напевал песню про то, как летели в реку самураи под напором стали и огня. Единственный член команды – толстая-претолстая кондукторша – уже подсчитала выручку и оформила ведомость. Теперь, чтоб не терять времени по прибытии, она зачерпнула воды из-за борта и, вооружившись флотской веревочной шваброй, принялась мыть палубу.

Умиротворенно стучал старый дизель, дым тонким шлейфом ложился на вечерний фарватер, провожая паром на ночлег.