Матрос с «Бремена»

— О'кей, в таком случае я пойду, — поднялся второй помощник. — Ну пока, Макомбер. — И вышел, насвистывая веселенький мотивчик.

Третий помощник плюхнулся всем своим грузным телом на вращающийся стул шерифа, не снимая расшнурованных ботинок. Откинувшись на мягкую спинку, опять впился глазами в плакатик: «Разыскивается совершивший убийство…..Четыреста долларов». Теперь эти строчки освещало яркое солнце. Он просунул ноги в мусорную корзину и беззлобно произнес:

— Будь ты проклят, Уолтер Купер!

Вторичная закладная

Зазвонил звонок, и я подошел к окну, чтобы посмотреть, кто там.

— Ни в коем случае не вздумай открывать! — крикнул мне отец. — Может, это принесли повестку в суд.

— Кто же разносит повестки по воскресеньям? — напомнил я ему, осторожно раздвигая шторы.

— В любом случае не открывай.

Отец вошел в гостиную. Со сборщиком налогов он не умел обращаться: на него обычно наседали, угрожали, и ему, перепуганному насмерть, приходилось давать самые несбыточные обещания, клятвенно убеждать, что он обязательно заплатит, заплатит очень скоро, но никогда так и не платил. Те снова являлись к нему, и начиналась прежняя сцена, — его поносили на чем свет стоит. Если отец был дома один, то дверь никогда не открывал, даже не интересовался, кто пришел. Просто сидел на кухне с газетой в руках, а колокольчик разрывался прямо у него над головой. Не открывал даже почтальону. Колокольчик звякнул снова.

— Черт бы тебя подрал! — в сердцах выругался я. — Да это какая-то старуха, почтенная леди. По-моему, предлагает что-то на продажу. Можно открыть, ничего страшного.

— Для чего? — спокойно спросил отец. — Что мы можем купить, если у нас нет денег?

Но я все же открыл. Как только я резко отворил дверь, эта маленькая леди ловко, одним прыжком, вскочила в коридор. Руки у нее сильно дрожали — пухленькие, маленькие ручки, без перчаток.

— Меня зовут миссис Шапиро, — отрекомендовалась она, ожидая нашей реакции.

Я ждал, что будет дальше. Она попыталась неловко улыбнуться. Я с суровым видом ждал, что она скажет. У ворот бедняков редко появляются дружески расположенные к ним незнакомцы. Мне было тогда семнадцать, и я уже отлично знал, что, раз забренчал звонок, значит, за дверью стоит представитель либо электрокомпании «Эдисон», либо «Бруклин боро гэз компани», который исполнен решимости немедленно отключить нам электричество или газ.

Миссис Шапиро, ссутулившись, в своем коротеньком, неказистом пальтишке, вошла в комнату.

— У меня есть вторичная закладная, — сообщила она.

Я все молчал, сохраняя строгий вид. Ну вот, еще один враг пожаловал. Умоляющим жестом она протянула свою пухленькую, холодную ручку.

— Нельзя ли поговорить с вашим отцом?

Отец уже давно ретировался на кухню с «Санди таймс» в руках и теперь твердо надеялся, что никакая сила на свете не оторвет его от мирной газетной стихии.

— Пап! — позвал я его.

Услышал, как он тяжело вздохнул, зашелестел газетой, отрываясь от чтения передовицы. Я закрыл за миссис Шапиро дверь. Вошел в комнату отец, протирая тряпочкой стекла очков и неприкрыто жалея, что пришлось покинуть свое надежное пристанище — кухню.

— Пап, это миссис Шапиро, — представил я. — У нее есть вторичная закладная…

— Ну да, совершенно верно, — порывисто подтвердила она.

И в это мгновение будто вся посветлела, — тон у нее был мягкий, она явно была смущена причиненным беспокойством. У нее на чулках, на толстых ножках, спустилось несколько петель, а разбитые туфли много повидали на своем коротком веку.

— Я пришла к вам потому, что…

— Да-да. — Отец, как всегда, строил из себя делового человека, — вечно это демонстрировал перед сборщиками платы по счетам, но тут же утрачивал, стоило им начать привычные угрозы в его адрес. — Да, конечно, минутку. Я позову жену… она куда больше меня знает обо всем этом… Ах… Элен! Элен!

Мать спустилась с лестницы, убирая на ходу волосы.

— Вот — миссис Шапиро, — объявил отец. — У нее есть вторичная закладная…

— Вот как все произошло, — начала миссис Шапиро, подходя поближе к моей матери. — В двадцать девятом году я…

— Не угодно ли вам присесть? — указала мать на стул, бросив ледяной взгляд на отца; губы плотно сжались.

Мать всегда с презрением относилась к отцу, считая его недотепой, особенно когда он оказывался не на высоте и не мог отвадить от дома свидетелей нашей нищеты.

Миссис Шапиро присела на самый кончик стула и чуть подалась вперед, плотно сдвинув коленки.

— Залоговая стоимость вторичной закладной восемьсот долларов, — молвила она.

Мы все сидели молча, не двигаясь с места. Тишина, конечно, действовала на нервы миссис Шапиро, но она все равно продолжала. Когда говорила, ее полные сероватые щеки постоянно дергались.

— Восемьсот долларов — это куча денег!

Мы не стали ее разубеждать.

— В двадцать девятом году, — рассказывала миссис Шапиро, — у меня было восемь тысяч долларов. — И посмотрела на наши лица, пытаясь удостовериться, нет ли на них выражения жалости, зависти или чего-то еще.

Но мы сидели с абсолютно равнодушными лицами, свойственными людям, которые давно привыкли располагать большими деньгами.