Матрос с «Бремена»

— Лично я не привел бы в этот ресторан даже своего пса, чтобы угостить бифштексом из филе, — не обращая внимания на крик, сделал окончательный вывод Макмагон. — Молодую, сильную собаку, с острыми, как у льва, зубами.

— Ты уволен! — Вышедший из себя Гриммет забарабанил кулаками по стойке.

— Меня это вполне устраивает, — вежливо поклонился Макмагон. — Очень даже устраивает.

— Да успокойтесь вы, успокойтесь, ребята, чего завелись! — пытался примирить их Тезинг. — Из-за какого-то процента содержания ячменя в личном запасе…

Макмагон снимал фартук.

— Мой бар имел высочайшую репутацию. Эту репутацию заработал я, и никто другой! И я горжусь этим. Какой интерес мне оставаться на таком месте, где моя личная репутация грозит оказаться сильно подмоченной?

Аккуратно свернув свой фартук, он положил его на полку с полотенцами, взял со стойки деревянную треугольную призму с выгравированными на ней золотыми буквами: «Бармен Уильям Макмагон». Мистер Гриммет наблюдал за его размеренными движениями с тревогой в глазах. Макмагон поднял широкую доску на шарнирах, открывающую доступ из-за стойки бара прямиком в ресторанный зал.

— Зачем тебе, — совсем по-другому, чуть не подобострастно, заговорил мистер Гриммет, когда скрипнула на шарнирах поднятая доска, пропуская бармена, — делать столь опрометчивый шаг, Билли?

Как ругал, как поносил он себя в эту минуту за этот свой медоточивый голос, но ничего не поделаешь — всем известно: Уильям Макмагон — один из пятерки самых знаменитых барменов в Нью-Йорке.

Макмагон стоял в нерешительности, то поднимая, то опуская доску; наконец произнес:

— Ладно, раз и навсегда! — И доска со стуком упала на стойку у него за спиной.

— Вот что я скажу тебе, Билли, вот что я намерен предпринять, — заторопился мистер Гриммет, еще больше ненавидя себя за проявляемую у всех на глазах слабину. — Мы примем компромиссное решение. Ты остаешься, и я увеличиваю твое недельное жалованье на пять долларов? Идет? — Тяжело вздохнул и, как-то посветлев, посмотрел на Макмагона.

Тот задумчиво постукивал своей призмой по стойке бара.

— Мне бы хотелось, мистер Гриммет, чтобы вы поняли только одно, — мягко ответил он. — Меня в принципе не интересуют деньги, — меня в принципе интересует совершенно другое.

— Не так уж сильно ты отличаешься от других обитателей этого мира, — возразил с чувством собственного достоинства Гриммет.

— Я работаю вот уже двадцать пять лет. — Макмагон постукивал деревянной треугольной призмой по стойке, словно отбивая азбукой Морзе: «Бармен Уильям Макмагон». — И мне всегда удавалось с лихвой зарабатывать себе на жизнь. Поэтому я работаю не только для того, чтобы жить. Я заинтересован кое в чем абсолютно другом. Последние шесть лет я работаю здесь, и днем и ночью. Сюда приходит множество приятных людей — воспитанные джентльмены с красивыми дамами приходят выпить. Им всем здесь, у меня, нравится. Им всем нравлюсь и я.

— Никто и не говорит, что ты здесь кому-то не нравишься. — Мистер Гриммет уже терял терпение. — Я с тобой здесь обсуждаю принципы ведения бизнеса.

— Это место мне по душе. — Макмагон опустил взгляд на призму, зажатую в руке. — По-моему, очень приятный бар. Сам я его спланировал; мой дизайн, не так ли? — И взглянул на мистера Гриммета.

— Да, ты все здесь спланировал, твой дизайн. Выдать тебе авторские права? — иронически осведомился Гриммет. — Но какое отношение все это имеет к личному запасу виски у Тезинга?

— Если все здесь идет по порядку, все как по маслу, — продолжал свое Макмагон, — посетители считают: «Это заслуга Уильяма Макмагона». А что-то не так, шиворот-навыворот: «Это вина Уильяма Макмагона». Мнение посетителей мне важно, мистер Гриммет, всегда к нему присушиваюсь. Когда умру, обо мне скажут: «Уильям Макмагон умер, но он оставил по себе памятник — отличный бар в ресторане Гриммета. И за всю свою жизнь не налил ни одному гостю какого-нибудь отвратительного пойла». — Он вытащил из шкафчика рядом со стойкой свое пальто, надел его. — Вот это памятник! А какой же я сооружу себе памятник из личного запаса виски Тезинга? По-моему, мистер Гриммет, вы порядочный глупец и негодяй! — И, слегка поклонившись обоим джентльменам, Макмагон направился к выходу.

Гриммет, сглотнув слюну, с усилием его окликнул; слова с трудом вырывались из сухой глотки, эхом отражаясь в пустом зале.

— Макмагон!

Бармен обернулся.

— Ладно, Билли, — примирительно выдавил мистер Гриммет. — Вернись!

Макмагон жестом указал на Тезинга.

— Любое виски — по твоему усмотрению. — У Гриммета срывался голос. — Любое, какое захочешь, будь оно трижды проклято!

Улыбнувшись, бармен подошел к своему шкафчику, снял пальто, повесил на место; вынул из кармана деревянную треугольную призму, зашел за стойку, снова надел фартук. Тезинг и Гриммет следили за ним не спуская глаз.

— Только одно, — веки у мистера Гриммета подергивались от нервного напряжения, — одно заруби себе на носу…

— Слушаю, сэр, — покорно подхватил Макмагон.

— Я не желаю больше с тобой разговаривать. И чтобы ты больше никогда ко мне не обращался. Никогда!