Матрос с «Бремена»

— Ну, если смотреть на все это как на демонстрацию боксерского искусства, — продолжал стоять на своем Гурски, — все это показалось мне довольно интересным. Джо Луиса1 все сильно переоценивают. — Гурски подался вперед со своего маленького откидного сиденья и похлопал приятеля по коленке. — Очень переоценивают.

— Да, — согласился Флэнеген, — точно так, как переоценивают «Тексас». Я видел бой Шмелинга.

— Этот немец уже старик, — заметил Гурски.

— Когда Луис нанес ему удар в живот, — вмешалась в разговор Флора, — он заплакал. Как маленький ребенок. Луис вогнал ему в брюхо руку по запястье. Сама видела, собственными глазами.

— Он оставил свои прежние сильные ноги в Гамбурге, — объяснил Гурски. — Теперь хватит легкого дуновения ветерка — и он с копыт долой.

— Ты считаешь Луиса легким дуновением? — спросил Флэнеген.

— Он весь словно из камня, — определила Флора.

— Очень хотелось бы увидеть Дэмпси в бою с ним. — От этой мысли глаза у Гурски расширились. — Дэмпси — боксер в расцвете сил. Вот где кровь потечет рекой!

— Луис превратит этого Дэмпси в котлету. Кого когда-либо побеждал Дэмпси? — поинтересовался Флэнеген.

— Ты только послушай! — В изумлении Гурски толкнул ногой колено Флоры. — Дэмпси! Это же вылитый Манасса Маулер!

— Луис — большой мастер бокса, — настаивал на своем Флэнеген. — И он боксирует так, словно бьет бейсбольной битой двумя руками. А ты — Дэмпси! Юджин, ты просто дурак!

— Ребята! — укоризненно посмотрела на них Флора.

— Дэмпси всегда дрался как пантера. Нанося удары, он танцует, плетет кружева. — Гурски сидя продемонстрировал, как он это делает. Котелок слетел с его маленькой, опрятной головки. — У него в каждом кулаке — разрушительный удар. — Гурски наклонился за своим котелком. — У него сердце раненого льва.

— Осмелится выйти на ринг с Джо Луисом — уж ему основательно достанется. — Флэнеген нашел что-то очень смешное в своих словах, просто покатился от хохота, игриво шлепнув Гурски по физиономии — котелок снова слетел у того с головы.

— Ты, кажется, забавный человек, — сказал Гурски, наклоняясь за котелком. — Очень забавный.

— Твой главный недостаток, Юджин, — ответил Флэнеген, — это полное отсутствие чувства юмора.

— Видишь ли, я смеюсь, только когда смешно. — Гурски отряхивал свой котелок.

— Разве я не прав! — повернулся Флэнеген к Флоре. — Как ты считаешь, есть у Юджина чувство юмора?

— Юджин — очень серьезный человек, — рассудила Флора.

— Пошел к черту! — вырвалось у Гурски.

— Эй, легче на поворотах! — Флэнеген похлопал приятеля по плечу. — Со мной нельзя разговаривать в таком тоне.

— А-а-а… — протянул Гурски.

— Ты не умеешь спорить как настоящий джентльмен! — возмущался Флэнеген. — И это очень тебя портит. Все мальчишки этим грешат.

— А-а-а-а!

— Подросток, чей рост меньше пяти футов шести дюймов, вступая в спор, обязательно нервничает, волнуется. Разве я не прав, Флора?

— Это кто нервничает?! — закричал Гурски. — Я просто констатирую факт. Дэмпси вытряхнет все из Луиса, как вытряхивают пыль из ковра. Вот что я хотел сказать.

— Ты слишком шумишь, — заметил Флэнеген, — ну-ка, сбавь тон.

— Я видел их обоих, и того и другого! Своими собственными глазами!

— Ну что, черт подери, ты знаешь о боксе, а? — завелся Флэнеген.

— «О боксе»! — Гурски даже задрожал всем телом от негодования на своем крохотном откидном сиденье. — А ты знаешь много не о боксе, а о драке, когда с пистолетом в руках поджидаешь в конце темной аллеи подвыпивших бродяг.

Флэнеген зажал ему рот рукой. Второй схватил его за горло.

— Заткнись, Юджин, я требую, чтобы ты заткнулся!

Глаза у Гурски полезли на лоб. Громадная рука не давала ему дышать. Но Флэнеген тут же ослабил хватку и, вздохнув, убрал руку.

— Вот что, Юджин, ты мой лучший друг, но иногда я советую тебе держать язык за зубами.

— Послушайте, — попыталась утихомирить их Флора, — мы ведь едем на вечеринку. А вы сцепились, как две гориллы — большая и маленькая.

Дальше ехали молча. Однако сразу повеселели, когда в «Кафе дикарей» проглотили по два «старомодных» коктейля из виски, горького пива с сахаром и лимонной корочкой. Джаз-банд из колледжа, пятеро музыкантов, наяривал быстрые фокстроты, коктейли разгоняли застоявшуюся кровь, и друзья устроились за одним столиком. Флэнеген дружески похлопал Гурски по голове.

— Все в порядке, Юджин. Ведь как-никак мы друзья. Мы с тобой товарищи на всю жизнь.

— Ладно, — неохотно пошел на мировую Гурски. — Все же мы на вечеринке.

Все изрядно пили, как и полагается на вечеринке, а Флора вдруг высказалась:

— Послушайте, ребята, ну разве не глупо с вашей стороны: вы никогда не встречаетесь для того, чтобы спокойно поговорить, как водится среди друзей.

— Все это из-за его несуразного поведения, — обиделся Гурски. — Жуткий разгильдяй, руки как у мясника, только топора не хватает, и потому всегда задирает нос.

— А что я такого сказал? Что Луис большой мастер бокса, вот и все. — Флэнеген расстегнул воротник рубашки.

— Да, это все, что ты сказал! Как будто этого мало!