Матросская революция

Из книги воспоминаний «Кронштадт и Питер в 1917 году» Ф.Ф. Раскольникова: «А.Ф. Керенский посетил Кронштадт, толку от этого посещения было не больше, чем от первого. Из воспоминаний Ф.Ф. Раскольникова: Он (А.Ф. Керенский. —В.Ш.) проехал прямо в Кронштадтский Совет, где впал в очередную истерику и по своему обыкновению грохнулся в обморок. После того как его отходили с помощью стакана холодной воды, он стрелой помчался в Морской манеж. Там собралось довольно много народа. Мы с Рошалем (соратник Ф.Ф. Раскольникова по партии, из недоучившихся студентов. —В.Ш.) тоже поспешили туда. Керенский уже стоял на трибуне, истерически выбрасывая в воздух отдельные отрывистые слова; он плакал, потел, вытирал носовым платком испарину, одним словом, всячески подчеркивал свое нечеловеческое изнеможение... Во время речи Керенского мы с Рошалем сговорились между собой и решили отказаться от приветствия его как представителя Временного правительства и приветствовать лишь как товарища председателя Петросовета. Произнесение речи было поручено Рошалю. После того как Керенский залился слезами, для своей приветственной речи взял слово Рошаль. Он расколол Керенского на две половины, отделив министра юстиции от тов. председателя Петросовета. После того как Рошаль окончил, Керенский судорожно бросился к нему и, с покрасневшими глазами, с застывшими в них слезами, совершенно неожиданно заключил Семена в свои объятия. Со стороны Керенского это был в буквальном смысле слова иудин поцелуй. Затем Керенский крупными шагами порывисто отправился к автомобилю, сел в него и уехал — только его и видели».

А 13 мая в Кронштадте произошло событие, получившее название «Кронштадтского инцидента». Суть «инцидента» заключалась в том, что кронштадские матросы не пожелали выполнить распоряжение комиссара Временного правительства, который попытался самолично назначить начальником гарнизонной милиции своего протеже. Заметим, что начальник милиции отвечал за порядок в Кронштадте и имел для этого большие полномочия. Поэтому немудрено, что матросы, усмотрев в распоряжении правительственного комиссара ущемление своих прав не только в настоящем, но и в будущем, отреагировали на это весьма резко.

13 мая исполком Кронштадтского Совета принял постановление: «Единственной властью в городе Кронштадте является Совет рабочих и солдатских депутатов, который по всем делам государственного порядка входит в непосредственный контакт с Временным правительством...»

Может быть, на этом бы все и закончилось, но 16 мая во время утверждения резолюции исполкома в Совете эсеры снова перешли в наступление и внесли в постановление важную поправку: «.. .по делам государственного порядка входит в непосредственные сношения с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов». За принятие данной поправки единодушно проголосовали представители всех левых партий в Кронштадтском Совете, за исключением нескольких меньшевиков и беспартийных. Кроме этого эсеры требовали не только фактически установления матросской независимости в Кронштадте, но и немедленную посылку вооруженных матросских агитаторов по всей России.

Таким образом, если в первом варианте постановления кронштадтцы, хотя и объявляли себя единственно законной властью на острове, но все же признавали в масштабах государства верховенство правительства, то во втором варианте они уже полностью проигнорировали правительство, декларировав, что по государственным вопросам будут общаться исключительно со своими коллегами из Петрограда. Более того, матросы с подачи эсеров были готовы поднять против правительства и российские регионы. Фактически Кронштадт декларировал не только непризнание Временного правительства как законной государственной власти, но и пытался спровоцировать на открытое противостояние с ним всю остальную Россию. Заметим, что была лишь середина мая 1917 года, т.е. с момента начала революции не прошло и трех месяцев, а новая государственная власть уже продемонстрировала свою полную беспомощность перед Балтийским флотом. Налицо был крупный успех левых партий. Эсеры, анархисты и большевики могли праздновать достаточно серьезную победу в своем противостоянии с высшей властью.

Как знать, возможно, принятое кронштадтскими матросами постановление так и осталось бы на бумаге (мало ли резолюций подобного толка принималось в то время!), но вокруг решения крон-штадцев подняла страшный шум правительственная и либеральная печать, что фактически и создало сам «инцидент». По страницам газет ходили сенсационные сообщения об образовании самостоятельной «Кронштадтской республики», о подготовке кронштадтских кораблей к обстрелу Петрограда, о выпуске там собственных денежных знаков и т.п. Это было неправдой, но это будоражило умы обывателей и еще больше настраивало их против балтийских матросов, которые теперь выглядели не только как садисты-убийцы, но и как изменники Отечества и сепаратисты. При этом пресса в подстрекательстве матросов обвинила почему-то одних большевиков. Эсеры в силу своих связей в том же правительстве остались в тени.