«Матросская тишина»

Артем молча захлопнул крышку мобильника, затем снова открыл ее и, медленно тыкая подрагивающим пальцем в светящиеся кнопки на крошечной консоли, записал в память трубки продиктованный столичным майором набор цифр. Убрал «эрикссон» в карман пиджака, тупо уставился на покрытый газетой, уставленный закусками стол, взял влажную, ополовиненную бутылку водки и машинально приложился губами к горлышку. Медленно, глоток за глотком, выпил ее до самого дна. А затем, резко размахнувшись, с громким отчаянным воплем швырнул пустую бутылку в стену за спиной Лакина. Десятки острых осколков брызгами разлетелись по всему кабинету. Один, отрикошетив от стены, слегка оцарапал Греку скулу, чудом не угодив в глаз.

– Кто? – тихо спросил капитан ФСБ, глядя на уронившего лицо в ладони друга.

– Мама, – чуть слышно прохрипел Артем и медленно разжал пальцы. Макс поразился мертвенной бледности его лица. – Их убили. Всех. Расстреляли в упор машину, на МКАД. Из автоматов с глушителями.

– Е…ый в рот, – только и смог выдавить из себя капитан, до хруста в костяшках сжав кулаки. – Вторая часть марлезонского балета. Я лечу с тобой! Билеты на первый утренний самолет будут.

– Нет, Макс, – покачал головой Грек. – Я лечу один. Ты останешься здесь. Присмотришь за Анютой и Павликом. И… пожалуйста, пока не говори им ничего. Я сам. Если вдруг мне понадобится твоя помощь, я дам знать.

– У тебя кровь на щеке. Возьми платок.

– За Аню и сына отвечаешь головой, – не слыша Лакина, тихо выдавил Грек.

– Куда я, на хер, денусь с подводной лодки, – скрипнул зубами Макс и кивнул. – Держись, старик. И знай – ты всегда и во всем можешь на меня положиться.

– Я знаю, – чуть слышно прошептал Артем и снова закрыл лицо ладонями. В эту секунду единственным его желанием было глубоко вздохнуть, усилием воли заставить себя открыть глаза и проснуться.

Увы. Это был не сон, а самая что ни на есть реальность.

Глава пятая Мусорская подстава, или еще раз о вреде длинного языка

Москва встретила Артема сверкающими всполохами молний и усиливающимся прямо на глазах холодным дождем. Похоже, еще немного – и аэропорт будет закрыт из-за погодных условий. Ему повезло – он успел. Только вот куда? Кому он поможет, прилетев в этот проклятый город на полтора часа раньше? Мама воскреснет? Сестра с ее погрязшим в мафиозных разборках магнатом-муженьком?

В памяти пребывающего в глубоком ступоре Грека вдруг сами собой всплыли строки из бессмертного стихотворения Владимира Высоцкого: «Как известно, в гости к Богу не бывает опозданий». Кажется, это звучало именно так. Или примерно так. С поры поголовного юношеского увлечения авторской песней минуло уже лет двадцать…

Подняв повыше воротник джинсовой куртки, Артем выбрался из автобуса и вошел в здание аэропорта, кишащее, несмотря на раннее утро, пассажирами и толпами встречающих. На плече Грека была только легкая сумка-портплед с самым необходимым мыльно-рыльно-пыльным набором для двух-трехдневного пребывания в столице. Обшарив глазами зал, он отыскал газетный киоск, возле которого была назначена встреча с гонцом майора Радича, и направился прямо к нему. Сделав несколько шагов по направлению и мельком взглянув на большие настенные часы, остановился и, поколебавшись секунду, направился к расположенным в другом конце просторного зала туалетам. Пять выпитых за время короткого часового рейса кружек с двойным кофе все-таки дали о себе знать…

Возле самой двери в туалет Артема чуть не сбила с ног торопливая эффектная дамочка средних лет, с длинными прямыми волосами и надетыми явно не по погоде модными солнцезащитными очками. Причем так неудачно, что умудрилась не только больно наступить острым каблуком Греку на ногу, споткнуться сама и чудом, не без помощи Артема, устоять на ногах, но и – раззява! – рассыпать по полу все многочисленное содержимое своей оказавшейся на редкость вместительной дамской сумочки. С полдюжины помад, вышитая бисером косметичка, пудреница, авторучка, пачка сигарет, зажигалка, презервативы, коробочка с мятными драже и еще бог весть что – все это богатство разлетелось в радиусе двух метров от места случайного столкновения.

– Простите, – скрипя зубами от острой боли, полыхающей в отдавленной стопе, вежливо извинился Артем, осторожно отпустил едва не растянувшуюся во весь рост симпатичную брюнетку и тут же, присев на корточки, принялся быстро собирать представшее на всеобщее обозрение содержимое дамской сумочки, в том числе и сугубо интимное.

– Нет, это вы меня простите, – смущенно улыбнулась женщина. – Ведь это я на вас налетела. Ой… спасибо большое, – смущенно произнесла брюнетка, когда Артем с отстраненным лицом протянул ей раздавленную в сутолоке кем-то из пассажиров упаковку с тампонами. – Мне, право, так неловко. Вы не ушиблись?! Мне показалось, я наступила вам на ногу шпилькой.