Матросская тишина (сборник)

Вот только дерзок не в меру. В личных, дружеских беседах с Герингом генерал-фельдмаршал Мильх не однажды настойчиво доказывал, что война с Россией может стать пагубной для Германской империи, что война в воздухе на два фронта будет не под силу Германии. И это неверие Эргарда Мильха в несокрушимую мощь военно-воздушных сил третьего рейха иногда крайне раздражало Геринга. Но и после горячих споров он не переставал уважать и любить смелого и умного генерал-фельдмаршала, мыслящего широко, по-государственному.

С минуты на минуту Эргард Мильх должен войти в кабинет.

Геринг пристально всматривался в огромную стратегическую карту России, висевшую на стене. Взгляд его остановился на не закрашенном в коричневый цвет небольшом светлом кружке, в котором он на почтительном расстоянии отчетливо видел дальнозоркими глазами название города на Неве.

«И чем только держатся?.. Каждые сутки на город обрушиваются сотни и тысячи бомб и снарядов… Выведена из строя канализация, город отрезан от сырьевых и продовольственных баз, парализованы электростанции, наступает зима, а топлива нет… Да, где-то фюрер прав, когда говорит о русских: «Чтобы это славянское племя пуритан поставить на колени — вначале их нужно сломить духом, вытравить из их сердец коммунистическую религию, которая питает их, окрыляет и ведет на подвиги…»

Размышления Геринга оборвал приход адъютанта. Щелкнув каблуками, он доложил:

— Тринадцать ноль-ноль. Генерал-фельдмаршал Мильх ждет в приемной.

— Пригласите.

В кабинет вошел Эргард Мильх.

Геринг поднял глаза на застывшего у порога генерал-фельдмаршала. Высокий, подтянутый, розовощекий, он показался Герингу олицетворением здоровья. Твердый и несколько дерзкий взгляд, устремленный на главнокомандующего, еще раз доказывал Герингу, что в своих убеждениях Эргард Мильх по-прежнему непоколебим. «Такие, наверное, чертовски нравятся женщинам, — совершенно некстати и не ко времени мелькнула в голове Геринга мысль. — Дружбы с такими ищут и короли…»

Мильх вскинул для приветствия руку, улыбнулся той покоряющей улыбкой, которая всегда обезоруживала Геринга, когда спор заходил о войне с Россией и рейхсмаршал начинал выходить из себя.

— Прошу. — Геринг холеной, пухлой рукой показал на кресло у огромного стола, посреди которого стояла массивная бронзовая пепельница, изображающая в миниатюре Московский Кремль.

Обменявшись рукопожатиями, оба они некоторое время стояли неподвижно, пристально вглядываясь друг другу в глаза, и молчали.

— Садись, Эргард. Я вернул тебя по очень важному делу.

Мильх сел в кресло и, не сводя глаз с рейхсмаршала, по лицу его пытался прочитать, какие неотложные дела вернули его с аэродрома, откуда он должен был срочно лететь в штаб 1-го воздушного флота.

— Буду очень краток, Эргард.

— Слушаю тебя, Герман.

— Два часа назад был разговор с фюрером. Фюрер недоволен.

— Чем?

— Действиями авиации 1-го воздушного флота.

Лицо Эргарда Мильха оставалось каменно-невозмутимым, хотя в груди его что-то сжалось, опустилось, а потом подступило к горлу. Из всех предполагаемых вариантов предстоящего разговора с Герингом, которые проплыли в его мозгу, пока он ехал на прием к главнокомандующему, ни один не был связан с фюрером. Видя, как на щеках Мильха потух алый румянец и лицо его покрылось серой бледностью, Геринг встал. Кольцевые наплывы его гладковыбритого двойного подбородка колыхнулись над могучей грудью, сверкавшей высшими орденами Германской империи. Голос Геринга в просторном кабинете прозвучал приглушенно, с нотами недовольства.

— Летчики 1-го воздушного флота бомбят Ленинград без разбору. Им все равно, на что сбрасывать бомбы — на дворцы или на пустыри. А это нужно делать с расчетом.

— Поясни конкретно: чем недоволен фюрер? — Генерал-фельдмаршал встал, готовый мужественно, стоя принять любой приговор своего любимого фюрера.

— В блокированном Ленинграде стоят целыми и невредимыми два здания, которые нужно стереть с лица земли! — Когда Геринг говорил, кольцевые наплывы его подбородка перекатывались, словно догоняя друг друга. — Я вполне понимаю недовольство фюрера и категоричность его приказа.

— Слушаю вас, рейхсмаршал! — сухо, официально, как подчиненный начальнику, бросил генерал-фельдмаршал.

— Смольный — это штаб революции большевиков. Это то, чем в Москве является Кремль. — Взгляд Геринга упал на бронзовую пепельницу. — Из этого здания в семнадцатом году Ленин руководил восстанием. Для всех русских, а для защитников Ленинграда в особенности, Смольный б настоящее время является гарантом веры в их победу.

— Понял вас, рейхсмаршал, — чеканно ответил Мильх. — Назовите второе здание, которое нарушает душевный покой моего фюрера.

— Второе здание — это типография большевистской газеты «Правда». Вот уже третий месяц не было дня, чтобы в осажденном городе не выходила «Правда». Советским летчикам каждую ночь удается прорываться сквозь кольцо блокады и сбрасывать в условленном месте матрицы этой газеты.

Вошел адъютант. Он хотел что-то сказать, но Геринг жестом приказал оставить его вдвоем с генералом. Адъютант вышел.