Матросы «гасят» дикарей

– Ребята, а вы вообще откуда? – спросила Катя, которая была из радиорубки, когда они выбрались из зоны набережной и вошли в сквер, украшенный величественными тропическими деревьями. – Что-то я не замечала вас на корабле. Вы ведь в Джакарте проскользнули на борт, нет? – и снова как бы невзначай покосилась на Глеба.

– Прибыли с инспекцией, дамы, – важно надувая щеки, отозвался Семен. – Из управления по управлению всеми управлениями.

– А если серьезно? – Катя рассмеялась.

– А если серьезно, Катюша, – вкрадчиво сказал Глеб, – то мы из института картографии. Занимаемся гидрографической съемкой.

– Ого, – удивилась брюнетка и снова прыснула, после чего положила руку на плечо Глеба – ей пришлось раздвинуть пальцы, чтобы хоть как-то перекрыть бицепсы с трицепсами. – А в вашем институте все такие… накачанные?

– В нашем – да, – с гордостью ответил Антонович, а Глеб почувствовал, что Кате не хочется убирать руку и в животе у него начинается бурление. «А почему бы нет? – стыдливо подумал он. – Родина далеко… что тут такого?»

– Как, вы всего лишь из какого-то института? – разочарованно вытянула губы блондинка, и засмеялись все, даже Становой. А Семен вновь украдкой покосился на Глеба и постучал кулаком по лбу, дескать, давно доказано, что половина женского населения планеты – дуры.

От пронзительного запаха цветов, расслабляющей южной обстановки, соседства симпатичной девушки под боком у Глеба кружилась голова. Такое ощущение, словно уже выпил. Но он продолжал исподтишка озираться, высматривал, не идет ли кто за ними. Да это просто паранойя! Никто за ними не шел, враждебные тучи не собирались.

Можно расслабиться, получить удовольствие от жизни. А тут Становой начал щелкать телефоном, делать снимки на память в раю для всех желающих. Запечатлел смеющихся девчонок, потом увековечил Глеба с обеими в обнимку, потом снял товарищей, Семен при этом кривлялся, Антонович оставался серьезным и сосредоточенным, а Глеб подумал: вот и будет у тебя фото с обезьянкой и удавом. «Снимите меня, снимите!» – хохотала, входя в раж, блондинка. А Семен опять вполголоса начинал теоретизировать, мол, какой запутанный русский язык, поскольку снять можно кино, квартиру, девушку, скальп…

– Ну, что, ваши высокородия и прекрасные барышни, не пора ли нам где-нибудь приземлиться? – вынес свое предложение на рассмотрение коллектива Становой.

– Не гони, – пробормотал Глеб. – Пусть все идет своим чередом.

Кончился сквер, снова потянулась набережная, заполненная народом. Шныряли сомнительные личности, кучковалась в тени аллеек местная публика, липли к морякам проститутки, страшненькие, пестро одетые, с дикими прическами и устрашающими серьгами в ушах, видимо, предполагалось, что иностранцы всегда ведутся на эту «экзотику».

– Нет уж, нет уж, – забормотал Семен смешным голосом, едва не став жертвой сексуальной атаки. – Ну их на фиг, этих «сексуально беспечных». Тут и впрямь одним презервативом не обойтись, броня нужна… Серега, прикрой меня, срази их своей красотой. Ужас какой. На Таити проститутки определенно красивее… Вы бывали на Таити, товарищи офицеры?

– Фу, какая гадость… – морщилась Катя из радиорубки, прижимаясь плечом к Глебу, а блондинка беззаботно похохатывала.

– Глеб, вы заметили, что в этом городе нет попрошаек? – прошептала на ухо брюнетка Катя. – Они все такие загадочные, стоят, смотрят на тебя, никто не просит.

– У папуасов имеется собственная гордость, Катя, – отозвался Глеб, отыскивая руку девушки и легонько сжимая ее пальцы, которые сразу же задрожали. – Но это не значит, что они откажутся, если вы предложите им деньги. А вместо спасибо нападут на вас в темном уголке и отнимут то, что у вас осталось.

– Дайте медный грошик, господин хороший… – забубнил Семен. – А худые они тут какие, не кормят их, что ли?

– Здоровое питание практикуют, – хохотнул Антонович. – Кто здоровее, тот и питается. Послушайте, товарищи, мне кажется, мы вполне уже нагуляли аппетит, пора швартоваться. Что скажешь, Глеб Андреевич, специалист ты наш по картографии и аэрофотосъемке?

Заведение, к которому стекались все дорожки на набережной, называлось «Кентаурус», хотя вместо лошади с человеческой головой на вывеске переливалось огнями что-то осьминогообразное, с ушами, оттопыренными, как у Семена.

– Выпивкой не увлекаться, коллеги, – предупредил Глеб, машинально нашаривая в кармане тонкую пачку командировочных североамериканских долларов. – Если увижу хоть одного пьяного, заставлю завтра весь день отжиматься.

– Как строго с дисциплиной в вашем институте, – под дружный гогот подметила блондинка Катя.

– Мы по чуть-чуть, Глеб Андреевич, – уверил Семен. – И сразу баиньки. Ну, чтобы не было, как в песне: «и тогда наверняка вдруг запляшут облака…»

Судя по тому, как пальчики Катюши сжимали его руку, по поводу «баиньки» у Глеба назревали проблемы. Зал «Кентауруса» был вместителен, и тот, кто его спроектировал, имел толику представления о том, что такое дизайн интерьера. Гремела музыка, как ни странно, современная западная с уклоном в Леди Гага. Толпились люди у бара.