Мату-Гросу

Утром мы вылетели с фазенды доктора Паулу и полетели на запад, с некоторым отклонением к северу. С 8 часов 50 минут до 10 часов 20 минут пейзаж внизу по обеим сторонам и прямо перед нами представлял все тот же безбрежный лес. Пока мы летели, я прочел великолепное «Руководство, как выжить при аварии» с инструкциями о съедобных пальмах, о том, сколько воды можно найти у растений семейства бромелиевых, каких птиц можно поймать и каким образом. В нем было лишь одно громадное упущение: не давалось никаких инструкций о том, как осуществить посадку на этот неровный ковер, расстилающийся под нами. Самолет будет моментально поглощен лесом, как зыбучими песками, независимо от того, выживут ли его пассажиры или нет. Даже если предположить, что они выживут, им нелегко будет дать знать о себе любым воздушным спасателям. Если они зажгут костер, это будет бесплодной попыткой конкурировать со столбами дыма, поднимающимися высоко вверх во всех уголках горизонта от бесчисленных пожаров, которые полыхают в Бразилии почти непрерывно.

Они могут попытаться расширить тот незначительный просвет, который сделал самолет при финальном падении через деревья, но им будет трудно соперничать со всем тем хаосом, который создается при естественном падении больших деревьев, валящих за собой многие другие. Поэтому следует подчеркнуть, что научиться, как выбраться отсюда без помощи извне, не менее важно, чем узнавать, что есть и пить в этой местности. Шансы на помощь с чьей-то стороны здесь весьма незначительны, и рассчитывать в этих местах можно только на себя. Так было всегда, и так останется до тех пор, пока не перестанут существовать подобные чащобы.

После девяноста минут полета перед нами появилась река Шингу. Мы были поражены. В отличие от извивающейся нити Суя-Мису, с ее небольшими отмелями и озерами, эта река была гораздо величественнее. Ее отмели были огромными, а излучины — гигантскими. Ее вода имела все оттенки зеленого цвета от коричневато-зеленого на отмелях до черновато-зеленого в глубоких местах. Солнце отражалось от ее поверхности со слепящим переливающимся блеском. Мы, находившиеся вверху, были зачарованы этой рекой, поскольку теперь нас успокоила присущая ей безопасность, а также наличие «Руководства» под сиденьем. Впереди появилась деревня племени кажаби. Мы снижались кругами, наблюдая, как тень самолета скользит по деревьям, пока она вдруг не перескочила на кольцо хижин и в заключение промчалась над сверкающей могучей рекой. Индейцы махали нам луками и показывали на посадочную площадку поблизости от них. Какая мешанина технологий! Индейцы используют лук и стрелы для добычи пропитания и в то же время имеют посадочную площадку для самолетов. Они живут в простейших хижинах, покрытых ветвями пальм, а об остальном мире знают только по его самолетам, которые возникают как жужжащая точка на горизонте, превращающаяся затем в рокочущую машину, которая может сесть на землю около них. Они, вероятно, испытывали нужду в фонариках, патронах и рыболовных крючках и приветствовали самолет потому, что эти предметы доставляли им по воздуху. Однако они не проявляли подлинной заинтересованности во внешнем мире и в тех, кто изготовляет эти необходимые им предметы. Деревня была самой северной в парке Вилас-Боасов, поэтому-то у них была посадочная площадка, и они знали самолеты и приветствовали их.

Мы полетели дальше, не сбросив подарки, поскольку они были предназначены для фазенды. Очень скоро мы подлетели к водопадам Мартинс, черно-белому барьеру на гладкой зелени вод реки Шингу. На водопадах не было ни души, как и не было никаких признаков того, что когда-нибудь человек бывал в этих знаменитых местах. Самолет сделал несколько кругов, и мы сфотографировали местность, пытаясь представить, что через реку перекинут мост и люди живут на обоих берегах. В данный момент все здесь выглядело безмятежным, и неторопливый полет цапли казался вечным. Ничто не свидетельствовало о том, что здесь проходит граница между старым и новым, что к югу находится парк, а к северу — фазенда.

Повернув от водопадов на север, мы вскоре заметили первые признаки фазенды — прямые линии вырубленного леса, выделявшиеся возле неизменных извилин реки. Посадочная площадка имела почти такой же вид, как и у индейцев племени кажаби, только вблизи нее стояли лишь две хижины, из которых никто не вышел, чтобы помахать нам или приветственно показать место посадки. Мы сделали круг и быстро приземлились на мягкую коричневую землю. Когда самолет подкатился к хижинам, оттуда показался мужчина. Его голова была усыпана мошкарой, которую он отгонял с рассеянным видом.

«Tem pium?» [6]— спросили мы, когда мотор заглох. «Tem», — ответил он, и на этом разговор окончился.