Матушка

– Господин! – Она покорна, как вода. Ее голос дрожит не от перехлестывающих через край ненависти и горя – от страха и алчности. Она смотрит не на тело своего мальчика, переброшенное через седло врага. Не на струйку крови, текущую из его рта на землю. Она смотрит на четырех лошадей без всадников. Могучих, выносливых, быстроногих сартанских лошадей. За одну такую опытный барышник, не торгуясь, даст пять солидов. Они куда лучше тех, которые сейчас стоят на конюшне.

Глаза степняка сузились, уголок губ под черной щеткой усов зло приподнялся. Казалось, еще миг – и сартан ударит Ирину. Рука с плетью дернулась, но в последний момент остановилась.

– Похоронишь убитых. Всех вместе, с оружием! – выплюнул он и что-то коротко пролаял своим людям.

Она смотрела вслед всадникам до тех пор, пока они не скрылись из виду. Потом подошла к оставленным лошадям. В чересседельных сумках – вяленое мясо, лепешки, овечий сыр. Два полных меха с водой, прочный и длинный сыромятный ремень. У одной к седлу даже приторочен горит с луком и дюжиной стрел.

За спиной послышались шаги.

– Поскачешь на одной, а вторую поведешь в поводу, на смену, – не оборачиваясь, приказала Ирина, проверяя подпругу.

– До Кастропля не меньше десяти дней пути, – расширенные глаза Константина смотрели на нее с каким-то суеверным ужасом. – Места дикие, в округе полно мародеров…

– …не останавливайся без нужды и ни с кем не разговаривай, – будто не слыша его, продолжала женщина. – Сначала поедешь через холмы, по течению реки. Как повернет – увидишь виноградники. Обогнешь их слева – будет дорога, ведущая в горы. Она старая, но так даже лучше – меньше любопытных глаз. На развилке свернешь снова налево – выйдешь к Виа Легио. Там уже не жалей коня, гони что есть духу.

– Даже если я доберусь… Меня ведь даже не подняли на щитах, и Никифор… он может не послушать меня… не поверить…

Резко обернувшись, Ирина сгребла юношу за одежду на груди, так что ткань затрещала, яростно затрясла:

– Значит, ты заставишь его послушать и поверить! Понял?! Заставишь! Никифор Лев – всего лишь солдат, а ты – его повелитель! Василевс! Хозяин Империи!

Губы юноши задрожали, на глаза навернулись слезы. Не выдержав, женщина порывисто обняла его, крепко прижала к себе, гладя вздрагивающие плечи.

– Ты справишься, мальчик! – шептала она, не чувствуя собственных слез. – Обязательно справишься. Ты сильный и смелый, руки Лунной Госпожи простерты над тобой, а я буду молиться за твой успех. Вот увидишь, все будет хорошо. Солнце Империи обязательно взойдет снова…

– Кто… кто это – Лунная Госпожа?

– Это богиня, великая и милостивая. Ее образ уже спас тебя, отведя глаза сартанам, будет хранить и впредь. А теперь – скачи!

– Я вернусь, – вытерев рукавом глаза, глухо пообещал Константин, робко прикоснувшись к серебряному кружку под туникой на груди. – Я обязательно вернусь… матушка!

Во внутреннем дворике разливался запах жасмина. Ирина закрыла глаза и постаралась дышать медленно и глубоко, не думая о боли в груди.

Я возьму свое сердце и брошу в море.
Пусть оно упадет за край горизонта.
Пусть оно утонет в пучине водной.
Пусть его унесет далеким теченьем.
Пусть над ним проплывают дельфины и рыбы.
Пусть оно никогда не узнает печали.
Пусть его возьмет русалка морская,
У которой сроду не было сердца…

Потом, будто по наитию, женщина вытянула вперед ладонь. На этот раз она ни о чем не загадывала, она твердо знала. И нежный белый лепесток, который осторожно лег ей в руку, будто кто-то прикоснулся к коже губами, был тут совсем ни при чем.