Матушка Екатерина (1760-1770-е гг.)

Потеряв часть земель, Речь Посполитая попыталась консолидироваться. В 1775 г. было создано первое польское правительство — Постоянный совет. Но отношения между королем и шляхтой оставались напряженными. В 1791 г. была принята польская конституция, укрепившая власть короля. Обиженное дворянство стало искать поддержки у Екатерины II. По договоренности с ней и вопреки конституции польские магнаты образовали Тарговицкую конфедерацию. Вскоре в страну вторглись русские войска. Король встал на сторону мятежников. Польское правительство было свергнуто, конституция отменена. По второму разделу Польши между Россией и Пруссией (март 1793 г.) Россия получила Правобережную Украину и земли центральной Белоруссии с городами Минск, Слуцк, Пинск. Конвенция 1793 г., составленная Россией и Пруссией, утвердила переход к Пруссии Данцига, Торна и земель Великой Польши. Австрия во втором разделе не участвовала — ей была обещана поддержка ее плана обмена Бельгии на Баварию.

Поляки стремились к восстановлению границ Польши, и в 1794 г. под руководством Т. Костюшко началось восстание. Россия и Пруссия ввели в Польшу свои войска, т. к. были обеспокоены возможным пересмотром результатов двух разделов в случае победы восставших. Екатерина II предложила полностью разделить оставшиеся земли. В 1795 г. состоялся третий раздел, в котором участвовали все три державы. Австрии досталась Малая Польша с городами Краков и Люблин и территория от Варшавы до Бреста. Пруссия получила Варшаву и северо-восток Польши. Россия получила Курляндию, Литву, Западную Волынь и Белоруссию вплоть до Гродно. Польское государство перестало существовать. В свою очередь, Россия возвратила в свой состав исконные русские земли. В. С.

ИТОГИ И ХАРАКТЕР ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКИ. Оба вопроса внешней политики, стоявшие на очереди, были решены, хотя с колебаниями, лишними жертвами и отклонениями от прямого пути. Закреплен был северный берег Черного моря от Днестра до Кубани. Южнорусские степи, исконный приют хищных кочевников, вошли в русский народнохозяйственный оборот, открылись для оседлой колонизации и культуры. Возник ряд новых городов (Екатеринослав, Херсон, Николаев, Севастополь и др.).

До первой турецкой войны, по выражению Екатерины, ни одной русской лодки не было на Черном море; договор 1774 г. открыл русским купеческим кораблям свободное плавание по тому морю, и оборот русской черноморской торговли, в 1776 г. не достигавший 400 р., к 1796 г. возрос почти до 2 млн. К экономическим выгодам прибавилась новая политическая сила: возникший с присоединением Крыма военный флот в Севастополе обеспечивал приморские владения и служил опорой русского протектората над восточными христианами. В 1791 г. вице-адмирал Ушаков успешно дрался с турецким флотом в виду Босфора, и в голове Екатерины опять засветилась мысль о возможности идти прямо на Константинополь.

С другой стороны, была воссоединена почти вся Западная Русь, и титулярная формула всея Руси получила значение, соприкасавшееся с действительным. В земельных приобретениях на западе тогда считалось до 6770 тыс. большею частью коренного русского населения, на юге — с небольшим 200 тыс. магометан и христиан. Западные присоединения ныне образуют десять губерний, южные — три. Приемы международной политики Екатерины значительно понижали цену успехов, достигнутых в разрешении обоих вопросов. В начале царствования Екатерина ставила себе целью жить в дружбе со всеми державами, чтобы иметь возможность всегда становиться на сторону наиболее угнетенного и через то быть третейским судьей Европы (l'arbitre de l'Europe).

Трудно было разыграть такую роль в тогдашней политической Европе. Тогда в международной европейской политике крупных и большей части мелких континентальных государств действовали не народы, а дворы или кабинеты. Народные интересы подчинялись расчетам и вкусам дипломатии или проникали в политику через призму дипломатического мышления, которая их преломляла, а зачастую и ломала. Все эти кабинетские мастера — Шуазели, Кауницы, Герцберги — доигрывали свои последние игры, пока революция не выкинула их карт за окно, где они валялись до Венского конгресса, вновь превратившего Европу в игорный дом кабинетской дипломатии.

Слишком хорошо зная цену своего ремесла, эти игроки искали простаков, а не каких-либо судей. Екатерина знакома была с этим политическим миром по его представителям в Петербурге и понимала, что здесь успех создается эффектом, а не создает его и скромность силы принимается за признак слабости. Притом эффект ей нужен был и для внутреннего впечатления. В этот мир она и вошла смелой поступью, взяв гордый и высокомерный тон, на который жаловались иноземные послы.