Матвей. Внештатный канцелярист

На некоторое время кабинет погрузился в тишину. Молодой человек корректировал собственную картину мира с учетом новой информации. Да и не было у него большого желания форсировать беседу. Что-то ему еще предстоит услышать…

– Вы же, Никита Владимирович, не просто так рассказываете мне об этом, – через несколько минут решился молодой человек. – Могу я узнать о мотивах?

– Справедливое замечание. – Князь откинулся на спинку своего «трона», сцепив руки на животе. – Вернемся к Аристотелю и его мыслям о воспитании молодежи. Сегодня мотивация юных одаренных построена на их стремлении к подвигам, орденам и славе во имя воспитавшего их рода и империи, так?

На это Матвею оставалось лишь кивнуть. Вообще-то не совсем верно. Все-таки куда больше молодых одаренных волнует статус, который позволяет им удовлетворять свои потребности. И порой крайне низменные.

– Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии не может предложить ничего из этого, – повел плечами князь. – Мы просто делаем грязную и неблагодарную работу. Тихо и незаметно. Умножьте это на историческую неприязнь аристократов к «Тройке»…

Матвей кивнул, про себя отмечая, что князь упустил слова «страх» и «ужас» из своей речи.

– В канцелярии немало выдающихся одаренных, но служат у нас те, кто понимает, что иную работу делать попросту надо, – грустно развел руками глава ведомства. – Согласитесь, сложно ожидать подобной рассудительности от юношей и девушек, еще не расставшихся с розовыми очками…

Маг кивнул.

– Тем не менее люди для выполнения иных задач в… молодежной среде нам просто необходимы, Матвей Александрович, – развел руками князь.

– Понимаю, – согласно кивнул юноша, утверждаясь во мнении, что поучиться в выбранном им вузе, похоже, так и не доведется.

Зато кое-кто перестал вспоминать об «иных аспектах магии воды».

– Вот и хорошо, – довольно потер руки князь. – Тогда дорога вам выпадает в пятую экспедицию[4].

Глаза юноши округлились. Он довольно неплохо представлял себе структуру заведения, в которое он ныне попал. И изумление его вызвано было вовсе не тем фактом, что его согласия вроде бы как и не спросили.

– Вы удивлены?

– Но… Мой аспект – боевая магия огня, – слегка запнулся он. – Так почему цензура?!

– Добро пожаловать в Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии, внештатный канцелярист Воронцов Матвей Александрович, – только и улыбнулся князь.

Почти мгновенно появившийся после этих слов вахмистр явно давал понять, что на все вопросы Матвей получит ответы позже. Может быть.

Берлога Матвея. День пятнадцатый от прибытия в столицу Российской империи

– Да ты просто извращенец, – прокомментировала Ольга «читалку» в руке Матвея, которой он не то чтобы пытался прикрыться, но все же…

Даже вечная скука в ее красивых зеленых глазах, казалось, отступила на миг под натиском легкого любопытства. Эх, а какой у нее вырез… Вид на скрытые очень легкомысленной тряпочкой прелести девушки с высоты роста молодого человека открывался просто отличный.

В чем-то главную оторву Петербурга, кстати, можно было понять. Чтение в качестве средства борьбы с похмельем практиковал далеко не каждый. Матвей же утренним появлением Демидовой на пороге его лофта был слегка… раздосадован. Тем более его бесил тот факт, что одеться он так и не удосужился. Вот не предполагал он, что кто-то может взять и буквально вломиться в его дом, а до оружейного сейфа с ижевской «верти-калкой» так далеко… Да еще несмотря на продуктивно проведенную ночь, русое и рыженькое напоминания о которой до сих пор сладко посапывали в четыре дырочки на кровати юноши. Расплата за такое количество выпитого никуда не делась. Обрывочные же воспоминания пусть и радовали для коллекции, но явно показывали, что под влиянием Бахуса он был… не очень! Впрочем, какие его годы?

– Ты чего так рано приперлась? – угрюмо поинтересовался Матвей, следуя уже выработанному между ними за неделю стилю общения. – Может, присоединиться и кое-чем меня порадовать хочешь?

Демидова же, как всегда, проигнорировав все писаные и неписаные правила приличия, легонько толкнула хозяина квартиры ладонью в грудь, отвоевав еще пару метров тамбура, исполняющего роль прихожей, после чего, буквально прижавшись грудью к Матвею, тихонько пропела, глядя невинным взором прямо в глаза собеседнику:

Молодость и радость,
Ты главный партизан!
Анархия и ярость
Двенадцать обезьян[5]

.

– Воронцов, у меня была отличная ночь, – призналась наследница промышленного императора Урала, делая руками жест, которым рыбаки обычно хвастаются о-о-о-о-очень неплохим уловом. – Скажи, думаешь, после дюжины негритят ты сможешь меня чем-то впечатлить?