Маугли из Космоса (СИ)

— Суд… — выдохнул Миша, отстраняясь от нее. — Трибунал…

— Милый?

Он посмотрел на нее почти с ненавистью. Вскочил. Сжал кулаки, так что побелели шрамы. Выдавил глухо:

— Я больше не дамся им, слышишь? НИКОГДА!

Развернувшись на месте, как вихрь, взметнув стопку сочинений, которые Аля проверяла в тот вечер, выбежал вон. Аля хотела было кинуться ему вслед, но силы покинули ее. Она лишь сцепила зубы, чтобы не разрыдаться от злости на себя, от тоски и жалости к этому непостижимому, нелепому, навеки любимому мужчине. Метаморфу Аля все еще держала в руках, но теперь она казалась ей пугающе чуждой, словно неведомая темная тварь прокралась в теплый, уютный дом, где еще мгновение назад пушистой домашней кошкой нежилось кроткое счастье.

Глава 10

Подарок Аля спрятала в дальний угол нижнего ящика комода, чтобы он не напоминал Мише о пережитом им страхе, и они стали жить, как жили. Она ходила на работу. Он оставался на хозяйстве. Лабораторию свою забросил. Много читал. Рисовал. И что-то писал и чертил в амбарных книгах. Аля не любопытствовала. У нее и школьных дел хватало. Ноябрь плавно перешел в декабрь. Зима окрепла. Снега легли прочно. Близились новогодние праздники. Конец четверти. Сочинения. И подготовка к елке. И все же эта история с непонятным испугом любимого не выходила у Али из головы. Почему он испугался одного лишь упоминания о суде? Неужто он и впрямь беглый зэк?! Ерунда. Видела Аля зэков, в том числе и беглых. Они порой выходили на заимку дяди Ильи в расчете разжиться одежонкой, жратвой, а если повезет — и егерским карабином. И в лучшем для себя случае уходили ни с чем. Нет, не похож Миша на заключенного, ни на беглого, ни на какого.

И все же, все же… Нужно было найти выход. Шила в мешке не утаишь. Тем более — человека. Аля уже ловила на себе косые взгляды соседей. Да и коллеги стали себе позволять мало уместные шутки с плохо скрытым подтекстом. Физрук — так тот прямо намекнул, что знает об изменениях в личной жизни Алевтины Вадимовны. Она сделала вид, что не поняла, о чем он, но заноза осталась. Иного выхода, кроме как пойти к участковому и все рассказать, не было, но Аля медлила, словно ждала подсказки судьбы, счастливого случая, который прибавит ей решимости. Случай представился в середине декабря, когда тяжело заболел учитель физики и математики Свешников, проработавший в Малопихтинской средней школе без малого тридцать лет.

Исидора Ивановича было жаль, как никак коллега и хороший знакомый отца, но случай нельзя было упускать. Теперь можно было пойти и к участковому, но прежде следовало заручиться согласием Миши. Едва дождавшись конца занятий, Аля во всю прыть припустила к дому. Она мчалась как в детстве, когда удавалось получить пятерку, перепрыгивая не успевшие слежаться сугробы и лихо скользя на раскатанных мальчишками ледяных дорожках. Теперь Аля была уверенна, что все образуется. Не может не образоваться, если есть на свете хоть какая-то справедливость.

Зимою в Малых Пихтах темнеет рано. Синие сумерки, отвлекая внимание багряной полосой заката на горизонте, подбираются незаметно, скрадывая снежную даль за рекой. Только «Красный медник» в Правобережье полон огней, а дома поселка неохотно обзаводятся вечерней иллюминацией. Жители экономят на электричестве, по старинке зажигая керосиновые лампы. Лишь на центральных улицах, где расположены школа, Дом культуры, поселковый совет, почта и магазин, горят фонари. Окраинные же улочки и переулки, тесные от сугробов, тонут в чернильной темноте. После заката здесь редко появляются прохожие. А те, кому приходится, нередко берут с собою волкодавов — самую популярную породу в Малых Пихтах.

Аля обходилась без волкодава. Она и раньше-то никого не боялась, а теперь, когда ей самой было кого защищать, и вовсе утратила чувство страха. И потому, когда дорогу ей преградили три смутных мужских силуэта, она даже не сбавила шагу. Посторонятся, куда денутся. Она человек в поселке заметный. Уважаемый. Да и на руку тяжела. И расступились бы, пропустили, но что-то вдруг засбоило в привычном распорядке малопихтинской жизни. Наверняка не было у этих мужиков злого умысла. Ну выпили, ну захотели добавить, а денег не хватало. Вот и вывалили на мороз без определенной цели, наудачу. И наткнулись на женщину.

Может, сначала хотели полтинник попросить взаймы, а потом разглядели в бегущей ладную бабенку, в распахнувшемся на крепкой груди полушубке, в сбитой на затылок пуховой шали, и забыли о выпивке. Другая жажда одолела. И самый бешеный из выпивох, не говоря ни слова, заступил женщине дорогу, ухватил за отвороты полушубка, рывком приблизил к себе, опалил ноздри многодневным перегаром. Аля со всей силы ударила его по рукам — выпустил, но не удержалась на ногах, опрокинулась в сугроб. Завозилась, отчаянно пытаясь подняться.

— Ах ты, сука! — выдохнул бешеный. — Грабли распускать… Щас мы тебя, блядину, уделаем…

Двое других собутыльников, ошеломленных таким поворотом событий, неуверенно топтались на месте, не зная, на что решиться.